После этого его уволили. Хорошо, что снова не посадили...
— Как же вас, молодого человека с хорошей дворовой биографией, «занесло» в медицинский институт? В то время медицина считалась женской профессией…
— Школу я окончил с медалью, и один из друзей принялся меня уговаривать: «Надо получить настоящую мужскую профессию! Давай поступать в геологоразведочный!»
Я пошел, меня выбраковали, и я подал документы в Первый медицинский.
С 1946 года и на протяжении следующих пятнадцати лет в Первом и Втором медицинских институтах училось очень много одаренных людей. Во все престижные вузы того времени — МГУ, Инженерно-физический, МГИМО и на отдельные факультеты Геологоразведочного института — многие медалисты не имели возможности поступить из-за анкетных данных («из дворян», «был на оккупированных территориях»), национальной принадлежности... А медицинские институты нуждались в мужчинах — среди студентов преобладали женщины. Проблема состояла в том, что женщины-врачи, отучившись, часто выходили замуж и бросали профессию. К тому же среди них было мало хирургов, патологоанатомов, судебно-медицинских экспертов — женщины шли в терапевты и участковые врачи. Поэтому заградительная сеть в медицинских вузах была значительно реже.
Сколько прекрасных физиков, геологов, языковедов и дипломатов оказалось в медицинских институтах! Зато страна приобрела множество прекрасных врачей, а капустники, эстрадные постановки, хоры и джаз в Первом медицинском были на высочайшем уровне.
Мы, первокурсники, сделали капустничек, ребята постарше обратили на нас внимание и подтянули нас в свою группу. А потом к нам потянулись те, кто поступил позже, и образовалось то, что мы назвали ВТЭК — Врачебный театрально-эстрадный коллектив.
Мой будущий соавтор, Гриша Горин, поступил в институт, когда я его заканчивал, — у нас разница в возрасте семь лет. Альберт Аксельрод, ведущий наших капустников, в будущем один из основателей КВН, позвонил мне и сказал, что на первом курсе есть очень талантливый студент Гриша, и он хочет, чтобы я с ним познакомился — возможно, у нас получится что-нибудь серьезнее капустника.
Мы с Гришей созвонились, договорились о встрече, и в один прекрасный день ко мне домой пришел очень застенчивый, неважно одетый молодой человек в ярко-зеленой шляпе.
Так я познакомился со своим будущим соавтором.
Гриша был необыкновенно одаренным и очень везучим человеком. Шло все, что он писал, ставилась любая его пьеса. Позже он увлекся рыбалкой, рыбачил вместе с Ширвиндтом и Державиным. Шура и Миша сидят с удочками у пруда, у них не клюет, а Гриша то и дело вытаскивает карасей… В театральном и эстрадном мире говорили: «Если тебе не везет, возьми с собой Гришу Горина — и все будет нормально».
Однажды я сам убедился в его необыкновенных способностях.
Сидим с ним в его квартире у черта на рогах, в Кузьминках, и сочиняем. Зима. Холод. Все заснежено. Скоро начнется наш первый совместный вечер в Доме литераторов. Я говорю: «Гриша, пора!» — «Ничего, успеем». — «Да пора же!..» — «Не волнуйся, все будет в порядке».
Мы выходим впритык, на часах уже шесть вечера. Темно, холод, снег... Машин на улице нет. Вдруг из-за угла выезжает такси, рядом с шофером сидит женщина. Гриша поднимает руку — оказывается, она тоже едет в центр и готова нас подвезти. «Вам куда?» — «На улицу Герцена». — «Ой, и мне туда же! Я еду на литературный вечер Арканова и Горина…»
Мы с Гришей работали вместе до семьдесят второго года.
Вся провинция, все конферансье страны пользовались нашими сочинениями. Мы получали авторские отчисления и неплохо зарабатывали. А потом сделали нашу первую настоящую пьесу «Свадьба на всю Европу», и она пошла по всей стране. Тогда мы стали действительно богатыми людьми — конечно, по советским меркам.
— Горин-то на доходы от этой пьесы кооператив построил, а вы, насколько я знаю…
— Большую часть я потратил на семью, а остальное спустил на бегах. На квартиру мне не хватило. Строя свой первый кооператив, деньги я занимал.
На ипподром мы ходили вместе с Александром Ширвиндтом, играли вместе. Познакомились примерно в то же время, что и с Гориным: Ширвиндт был актером Театра Ленинского комсомола, звездой капустников Всероссийского театрального общества.
Он вовсю ходил на наши капустники. Однажды Ширвиндт подошел ко мне и попросил сделать юмористическую сценку для него и Михаила Козакова. Я же поленился и ничего не написал, но мы тем не менее подружились. Позже сложилась целая компания: я, Шура, молодой Марк Захаров, тогда еще актер Театра миниатюр, писавший хорошие юмористические рассказы, и Андрей Миронов. Потом к нам присоединился Гриша. Мы собирались в ресторане ВТО, веселились, разыгрывали друг друга, рассказывали байки… А с Ширвиндтом даже дружили домами.
За его напускной барственностью скрывается тонкая, нежная душа — гуляка и донжуан, он был любящим мужем и сыном. Его мама к этому времени ослепла, и Шура часто просил меня посидеть с ней, почитать мои рассказы.
Иногда он играл в цинизм, но его домашние отлично понимали, в чем тут дело.
