Пришел ко мне: «Хочу на поездах дальнего следования ездить». «А куда ты хочешь ездить?» — спрашиваю. — «Архангельск, Мурманск...»
Я пошел на железную дорогу, обошел всех мыслимых и немыслимых начальников. Короче, устроил сына. Съездил Денис, по-моему, один или два раза. Потом говорит: «Папа, я не могу. Мне это не подходит».
А у него, между прочим, уже и семья была, дети, их кормить надо. «Буду трамваи водить», — говорит. — «Ну, хочешь — води».
Прошло совсем немного времени, снова приходит Денис: «Пап, я же могу кого-нибудь задавить...» «Понял, — говорю. — Возвращайся. Пиши покаянное письмо. Занимайся тем делом, которое любишь».
Сережа тоже искал себя.
Но в отличие от Дениса он в своих поисках не чувствовал края. Я знал про одну попытку самоубийства, потом мне рассказали про вторую… Понимал, добром это не кончится. Он читал Блаватскую и другие подобные книги, увлекался нумерологией, высчитал весь свой жизненный цикл и свою смерть. Не думайте, что я ищу себе оправдание какое-то. Но в демонические силы верю. Наверняка они существуют. Вера христианская дает возможность уйти от этого. А когда человек подвергает все сомнению... Можно ли изменить судьбу даже любимого человека? Каждый пройдет свое. То, что есть родительская вина — несомненно. Но думаю, она не играла решающей роли, Сережа таким был рожден. Он и покончил с собой настолько аккуратно, что не по себе становится.
Сын говорил в это время по телефону, количество узлов на веревке рассчитал — не хотел повредить себе позвоночник, чтобы было не больно, молниеносно и эстетически выверенно. Сын не выбивал табуретку, он просто спокойно опустил ножки… Ушел хладнокровно, не оставив нам с матерью ничего, кроме сакрального, — принять как есть.
У Ваньки вот тоже характер…
— Валерий Сергеевич, ну какой характер может быть в четыре года?
— Такую правду-матку в глаз врезать может — мама дорогая!
Помню, его не с кем было оставить, а нам с Ириной надо работать в каком-то культурном центре. Выхожу, начинаю петь: «Это было у моря, где ажурная пена». Ванька сидит с мамой в первом ряду.
Вдруг встал и потопал на сцену. А ему два с половиной года. «Что будет делать?» — думаю. Он начал пританцовывать, четко попадая в такт танго.
Следующий номер у нас с Ириной совместный. Она поет романс: «Я вас любил, любовь еще быть может…», а я стою сзади и фоном читаю. Ваня снова выходит, становится за стул, кладет на плечо матери руку, как на семейных фотографиях, и весь длиннющий романс смирно стоит… То есть абсолютно соображает, что происходит — шутить нельзя, надо спокойно слушать стихи Пушкина. Потом Ванька получил большую шоколадку и подвел итог: «Ну вот, мамочка, мы и поработали».
Прошло какое-то время, мы собираемся с Ириной на концерт, берем гитары. Ванька тоже натягивает ботинки: «Я с вами».
«Нет, — говорю, — ты останешься с бабушкой».
И тут он как заорет голосом отцовским, поставленным: «Не хочу с ней жить! Я хочу с вами жить! Понял?! А не возьмете, я… все равно превращусь в птицу и за вами буду летать!»
Мы оставили его и уехали. Бабушка, естественно, страшно обижена. Он к ней кидается — а она: «Нет, ты сказал, что не хочешь со мной жить». Ванька в слезы: «Баба, я думал, ты меня любишь!» Вот что это, как не характер? Он прекрасно понимал: бабка-то своя, она никуда не денется. И можно попробовать запустить детский шантаж…
— На внуков времени хватает?
— Нет. Если на детей не хватает, то на внуков… Конечно, совершаешь какие-то подвиги, собираешь их всех вместе.
Они говорят: «Деда Валера, покажи нам дядю Ваню...» Дядя Ваня приезжает — идем в цирк, дни рождения совместные закатываем. Понимаю, что мало им времени уделяю, очень мало…
Видите ли, если бы не было Вани, то, наверное, жизнь по-другому сложилась бы. Но Денис у меня в этом смысле большая умница, философ. Говорит, что сначала ревновал к Ваньке, он же маленький, родился, когда мне шестьдесят три уже стукнуло…
— Лет пять назад вы мне странную фразу сказали: хотел дочку — родил внучку. Это про Ваню было?
— К нему это не имело отношения. Это было сказано задолго до Вани и в другом романе...