Игорь встал не с той ноги, явно не в духе, он вообще человек настроения. И вдруг начинает из-за какой-то ерунды к Наташе цепляться. И пилит ее, и пилит… А она — человек солнечный, хохотушка, терпит его дурное настроение. Я же только голову повернула и пристально посмотрела на него: мол, что пристаешь к моей ласточке! Будь на моем месте баба Соня, она точно рот раскрыла бы! Но и взгляда оказалось достаточно. Игорь говорит Наташе прямо при мне: «Твоя мама на меня так недобро посмотрела… Очень выразительно. Мне не нравится ее взгляд. Пусть сегодня она идет ночевать в гостиницу, я оплачу».
— И вы послушались и ушли?!
— Но ведь это был их дом, хотя я там и жила.
Конечно пошла. Безмолвно притом. А Наташа переживает, плачет: «Ну что тебе моя мама сделала?» Потом приходит ко мне в гостиницу: «Мама, ты расстроилась?» «Доча, — говорю, — не знаю, что тебе сказать… Это при мне он такое устраивает. А что бывает без меня, могу себе представить! Из-за пустяка такое кровопитие! Как ты это терпишь?!» А она: «Ты уже немолодая, вот и не можешь это терпеть. Потому так близко к сердцу все принимаешь. А я молодая, его люблю. Я ничего этого не замечаю… В одно ухо впускаю, в другое выпускаю».
И так она меня уговаривала много лет! Что не обращает внимания, и что у них все нормально... «Да, — думаю. — Любовь слепа». А что я могла сделать? Это ведь ее жизнь...
— Не верю, что вы все молча терпели. Не в вашем это характере.
Наверное, были случаи, когда и в глаза говорили?
— Было, было… Она очень многое от меня скрывала, до меня доходили только какие-то обрывки. Наташа прекрасно знала, что если мне пожалуется, то с моим характером разговор будет короткий. Приеду, уложу чемоданы и увезу ее! Она это знала и молчала. Боялась.
А вот когда мне уже позвонили в Майами и сказали: «Люда, приезжай! Наташа не выходит из квартиры. Лежит в невменяемом состоянии и смотрит в одну точку», я бросилась к ней в Москву.
Вот тогда и узнала правду — у Игоря появилась другая женщина. Это была его директриса.
Наташа ходила по разным бабкам, экстрасенсам, гадалкам, ставила свечки в церкви...
Словом, делала все, чтобы его вернуть, чтобы только он опомнился. А Игорь твердил одно: «В чем дело? Наташа, я тебя любил, люблю и любить буду!» И… продолжал свое.
«Ну и что такого? Ты у меня будешь дома, она — на гастролях, — увещевал он Наташу. — Вот те, что живут в юртах, спокойно имеют трех жен. А я что, не могу обеспечить? Я всех обеспечу. Пойми, у меня такой возраст. Нужно переждать».
Игорю уже было под сорок. Возраст действительно очень опасный. У мужиков словно башню сносит. А сколько ждать? Год, два, десять?!
И вот я живу в Москве. Наблюдаю. Игорь приходит, все ручки Наташе обцелует, видно, что любит. Ложится спать, потом ночью встает в туалет…
и исчезает из дома. Утром спрашиваю у Наташи: «А где Игорь?» «Не знаю… Ложилась — был…» А Игорь то на двое суток пропадет, то на трое. Телефон мобильный не отвечает. Потом вдруг появляется. «Где был?» — «Да по делу вызвали. В студии работал».
И так все время. Два года! Ложится Наташа спать с мужем, просыпается — нет его! «Наталочка спит, а я пошел по делам»,— обычная картина его ночной жизни.
И так Наталочка спала и спала одна. Месяц, потом другой... Но не может же Наталочка всю жизнь спать! Котенок хоть и рождается слепым, в итоге все равно прозревает. Потом у него со зрением и разум, между прочим, появляется. А тут еще ей докладывают периодически: «Там видели с одной, там — с другой…» Начались скандалы… Если бы Игорь был ей безразличен, может, ей было бы все равно, изменяет он или нет.
Пусть бы влюбился в другую, это было бы не так обидно. С кем не бывает? А тут он уверенно твердит: «Да ничего там нет! Я тебя люблю одну». Ведь такая у них была любовь сильная, она отдала ему свое сердце, душу. Как можно это предать? А он все свое: «Терпи и жди!» Вот она ему и верила...
Что ждать, кого ждать? А Наташе всего двадцать пять. В таком юном возрасте страшно обидно и больно, когда твой муж так себя ведет. У нее в голове не укладывалось, как можно делить любимого с кем-то еще?!
Наташа так страдала, что оказалась на грани сумасшествия. Ей белый свет был не мил. Я даже водила ее к врачу. Та сказала: «Ваша дочь в очень тяжелом состоянии. Есть серьезная угроза психике.
Не думаю, что вам надо цепляться за ее мужа. Отпустите его с богом. Наташа может попасть в сумасшедший дом! Вам нужно не брак спасать, а ее в первую очередь».
Наташа действительно настолько болезненно воспринимала все выходки Игоря, что я боялась за ее разум. Умоляла дочь успокоиться и оставить его, но она продолжала отчаянно бороться за мужа. «Нет, мама, я еще подожду. Пойду к еще одному экстрасенсу. Он мне поможет. Его приворожили!» — твердила она.
Это было похоже на болезнь. Наташа не ест, не пьет, тает на глазах. Словом, «доборолась» до того, что у нее случился нервный срыв… Вот тогда я вызвала Игоря на разговор. Разговор получился очень нервный. Он твердил одно: «Это все наговоры. Я люблю Наташу…» Сто раз я с ним говорила — и по-хорошему, и по-плохому…
