Выступала во всех дворцах спорта, концертных залах, ездила в «Артек», про нее снимали кино. В седьмом классе уже было ясно, что пение — ее призвание. И мне посоветовали отдать дочь в эстрадно-цирковое училище на вокальный факультет. Наташа там не только училась петь, но и с удовольствием жонглировала. Помню, принесла домой мячики. Засыпала в дырочки целую пачку соли, чтобы тяжелее стали, и давай тренироваться! Сколько посуды побила, сколько синяков себе понаставила!
Два года отзанималась, после чего мы поехали на Всесоюзный конкурс в Евпаторию. Наташе уже исполнилось пятнадцать. На конкурсе ее заметила Марта Могилевская, редактор Первого канала. Как-то подошла ко мне за кулисами и сказала: «У вас очень способная дочка. В Москве один композитор написал репертуар под девочку примерно ее возраста.
Но петь некому. Он ищет исполнительницу. Не хотите попробовать?» От растерянности я даже не спросила, какой композитор. Наташа меня потом чуть не убила! «Ой, мама, пойдем найдем эту женщину».
Тогда имя Игоря Николаева ни о чем нам не говорило, хотя его песни «Айсберг», «Паромщик», «Две звезды» пела сама Алла Пугачева. «А какой он?» — только спросила Наташа у Марты. — «Ну такой... с усами». — «А-а! По-моему, я его знаю...»
По просьбе Марты мы выслали в Москву кассету с Наташиными песнями. Но Марта куда-то пропала. Не звонит, не пишет. Прошло полгода. Вдруг звонок: «Можете в эти выходные приехать в Москву?» Я обалдела: «А как же моя работа?» Тут Наташа руки в боки, глаза от гнева сверкают: «Знаешь что, мама!
Хочешь, чтобы дочка стала знаменитой артисткой — собирай чемоданы!»
Приезжаем в Москву. Сидим у Марты в квартире. Нервничаем. Марта говорит: «Сейчас Игорь подъедет и возьмет Наташу на студию».
Наконец в квартиру заходит красавец. В длинном черном плаще, белые кудри до плеч и те самые усы. Боже! Мой ребенок сидит и, открыв рот, на это чудо смотрит. Наташа была не скажу чтобы толстая, но щеки по-детски круглые, красные от смущения. Одета модненько, но как подросток: в клетчатых брючках, свитерочке. Ни ног от ушей, ни фигуры, ни роста. Мужчины ведь первым делом на внешность обращают внимание. Игорь посмотрел на нее как на пустое место и разочарованно отвернулся. Никакого впечатления Наташа, видно, на него не произвела. На его лице ясно читалось: «Блин!
Кого вы мне привезли?» Он даже не стал раздеваться. Две минуты посидел в плаще, а потом сказал: «Вы, мамаша, останьтесь, а дочку я повезу в студию. Посмотрим, как ее голос ляжет на песню». «Можно с вами? Я музыкант. Я ей помогу», — пролепетала я. «Нет, — ответил он. — Вы нам не нужны!»
Их не было часа три. Я от волнения не находила себе места. Наконец звонит Игорь: «Сейчас у меня концерт в «Олимпийском». Я вас с Наташей приглашаю. А после поговорим».
Они за мной заехали на машине, и мы отправились в «Олимпийский». Игорь молча сидит впереди. Мы с Наташей сзади. Я ей моргаю: мол, ну как? Подай хоть какой-нибудь знак! Она ни жива ни мертва, даже глазом не смеет повести. Ребенок от волнения весь в красных пятнах.
В «Олимпийском» нас встретила толпа поклонников Игоря. Мы еле сквозь нее продрались. Если бы не милиция, нас затоптали бы. Куда мы попали? Боже! Сидим в первом ряду и смотрим на Игоря как на бога. Люди вместе с ним поют, кричат, хлопают. Наташа, мой ребенок, приехала с периферии и сразу же очутилась в сказке! Представляю, что творилось в этот момент в ее душе! А я страшно переживаю: нашел ли Николаев в моей дочери хоть что-то интересное?..
После концерта Игорь мне сказал: «Что-то меня в Наташе задело... Блестящая интонация, хорошая музыкальная память, тембр… Но звезду я вам не обещаю сделать, мамаша. Хотя попробовать можно». Как мне потом рассказала сама Наташа, она записала в студии с первого же раза «Желтые тюльпаны», свою будущую визитную карточку… Игорь сразу предложил Наташе поехать с ним на гастроли: через две недели у Николаева начинался тур по Прибалтике.
