— Это кто?
— Студент ВГИКа.
— Вот вам и Гоголь.
— Да он не подходит! Слишком интеллигентный.
— А я вам говорю, что подходит.
Меня утвердили.
Тополь пытался учить, как двигаться, говорить, но я это сразу пресек: «Буду играть как чувствую». Потом, когда фильм уже сняли и смонтировали, он признал мою правоту: «Ты молодец. Персонаж получился живым». Фильм понравился зрителям, «Несовершеннолетние» стали лидером советского кинопроката 1977 года.
С успехом прошел и мой следующий фильм — «Последний шанс» Эдуарда Гаврилова. На улицах стали узнавать, писали трогательные письма, в основном — сидельцы исправительно-трудовых колоний: «Мы с ребятами хотим тебе сказать — ты раскрыл нашу душу!» В «Последнем шансе» я играл условно осужденного пэтэушника Славу Горохова. Но от такого «признания» становилось немного не по себе. Родители вроде бы радовались за меня, но по-моему, не могли до конца поверить, что я так быстро и рано добился успеха. Чувствовался скептицизм, особенно у мамы. Она была человеком далеким от искусства (по специальности — стоматолог) и считала, что у меня нет способностей и предрасположенности к актерской профессии.
Однажды они с папой пришли во ВГИК на мой дипломный спектакль — «Обыкновенное чудо» по пьесе Евгения Шварца. Я играл министра-администратора (в известном фильме Марка Захарова эту роль исполнил Андрей Миронов. — Прим. ред.). В приемной комиссии сидела Элина Быстрицкая — коллега отца по Малому театру. По окончании спектакля Элина Авраамовна подошла к моим родителям и не без ехидства заметила: «Юра, а сын-то интереснее папы!» Они были приятно удивлены. Быстрицкая редко кого-то хвалила. Вообще, в актерской жизни слишком многое зависит от чьего-то субъективного мнения. Меня всегда удручало это обстоятельство.
На последнем курсе стал показываться в московские театры. Снявшись в двух картинах, успел понять, что к театральным актерам было совершенно иное отношение в кинематографе, чем к штатным артистам Киностудии Горького и «Мосфильма». Тех воспринимали как второй сорт. Чтобы успешно сниматься и дальше, нужно было работать в театре.
В принципе мог попасть в Театр на Таганке. На следующий день после показа позвонили от Любимова: «Юрий Петрович заинтересовался. Вы произвели на него впечатление». Но не сложилось, взяли другого актера. Я попал в «Ленком». Проработал меньше года — призвали в армию. Воинский долг отдавал родине в Театре Советской армии, в команде других молодых актеров. Тогда была такая практика. В разное время в ЦАТСА воинскую службу проходили и Олег Меньшиков, и Александр Домогаров. Со мной служили Александр Клюквин и Андрей Ташков. Мы участвовали в спектаклях и работали грузчиками. В театре шел ремонт, постоянно приходилось перетаскивать с места на место какие-то вещи. «В армии» я оттрубил полтора года. Параллельно снялся в фильме «Моя Анфиса». С киностудии прислали специальное письмо руководству театра, чтобы меня отпустили, хотя режим там был очень свободный. Как говаривал наш старшина: «Знаете, какой главный военный секрет вы должны хранить? Как вы здесь служите!» За полтора года я ни разу не надел военную форму — она где-то висела на случай проверки. И ночевал дома.
