Александра не стало в 2008-м. В мой день рождения. В обед мы всей семьей посидели за праздничным столом: Женя, я, сын, дочь. А вечером у Саши случился сердечный приступ. Перенести потерю мне помогли дочь и муж.... Вот уже восемь лет прошло. Я действительно редко говорю о сыне, потому что боль не утихла, помню о нем каждую минуту.
Очень хотела обойти молчанием отношения Жени с его сыновьями, но, видимо, не удастся. Слишком много в последнее время вокруг этого ведется разговоров. Не стану пересказывать упреки, во многом несправедливые, которые Евгений и Антон адресуют покойному отцу. Даже если сидит в их сердце какая-то заноза — разве взрослые мужчины не должны уметь прощать детские обиды? И еще хочу посоветовать им внимательно прочесть в биографической книге Евгения Яковлевича ту главу, где он описывает забавные высказывания и проделки своих маленьких сыновей. Там каждая строчка пронизана любовью и гордостью...
У Жени и Антона есть и ко мне претензии, главная из которых — не сообщила о смерти отца. Прежде я парировала: «А вы ни разу не навестили его в госпитале! Даже когда в 2005-м он попал в реанимацию с двусторонней пневмонией и был на волосок от смерти. Сослаться на то, что не знали, не получится — об этом писали все газеты!» Выходило, что не позвонила намеренно, а это не так. Известие о смерти мужа выбило из колеи — я просто плохо соображала.
Последние месяцы были тяжелыми. Постоянные приступы удушья, которые уже не очень облегчала маска стоявшего рядом с кроватью кислородного аппарата. Случалось, я проводила возле постели мужа всю ночь, а утром бежала на кухню — варить бульон, жидкую кашу, какао. Уговаривала как маленького:
— Ну хоть пару ложек! У тебя же сил совсем не будет!
Женя делал два-три глотка и мотал головой:
— Больше не хочу. Устал.
И все равно я верила, что он выкарабкается. Ведь столько раз уже стоял на краю, но возвращался.
Его увезли на скорой четвертого апреля и сразу положили в реанимацию. Туда не пускали, но я все равно ездила в госпиталь каждый день — говорила с врачами. Восьмого апреля меня обнадежили: «Евгению Яковлевичу лучше. Через несколько дней, скажем, четырнадцатого, сможете забрать его домой. Завтра не приезжайте, отдохните — вы выглядите усталой». Послушалась, не поехала. А десятого раздался звонок: «Нонна Гавриловна, крепитесь — Евгения Яковлевича больше нет».
