Саша не был трезвенником, выпивал, как все творческие люди, тем более что к нему часто приходили гости. Но болезненной тяги к спиртному я за ним не замечала. Часто он забирал меня со съемочной площадки, по дороге домой мы заходили в гастроном на Новом Арбате — один из первых в Москве, торговавший импортными продуктами. Выбирали, что приготовить на ужин, брали бутылочку и выпивали немного, за добавкой, как некоторые, не бегали.
В тот день к утру помирились, но я не переставала плакать. Переживала: мы уже женаты и все равно по какой-то глупости, недоразумению может произойти разрыв, Саша меня выгонит. Может, ему опять хочется побыть одному и, значит, я на время должна уехать? «С ума сошла! — возмущался Саша. — Куда ты все бегаешь, дурочка такая?! Ты ведь жена моя! И сына родишь! Воспитаем его, я еще поживу лет двадцать...»
Днем Саше стало плохо, он попросил таблетку нитроглицерина. Одну, вторую...
— Может, «скорую» вызовем?
— Не надо.
Он не хотел производить впечатление слабого, надеялся, что приступ закончится, но лучше не становилось. Я, выйдя в коридор, набрала 03. Казалось, что они чудовищно долго едут. Позвонила еще раз:
— Почему нет «скорой»?! Человеку плохо! Он перенес два инфаркта, это актер Кайдановский, заслуженный деятель искусств, пожалуйста, помогите!
— Вам нужен реанимобиль.
— Что угодно, скорее!
По стечению обстоятельств, приехала кардиологическая бригада, которая отвозила Сашу в больницу в первый раз. «У Александра Леонидовича инфаркт задней стенки миокарда, — сказал мне врач. — Приготовьтесь к худшему. Повторный инфаркт заканчивается, как правило, летальным исходом».
Потом меня попросили выйти, Саше собирались применить электрошок. Последнее, что я слышала, как он кричал на врачей: «Вы можете что-нибудь сделать?! Мне больно! Сделайте же что-нибудь!!!»
Только что я слышала его голос, вдруг дверь открылась, врач вышел и сказал мне: «Все».
Не знаю, кто был на похоронах. Помню только, что держалась за гроб и не хотела, чтобы в него заколачивали гвозди.
Люди приходили к нам в дом двадцать четыре часа подряд, пили, ели, уходили, возвращались снова или пьяные засыпали где придется. Я хотела побыть одна, но в ответ слышала:
— Нет! Мы будем здесь сидеть и скорбеть! И нас отсюда никто не выгонит!
«Никто» — это, конечно, я.
В какой-то момент гости стали на полном серьезе рассуждать о судьбе Зины и Носика:
— Бедные звери! Что-то с ними теперь будет?!
— Я возьму Зину.
— А я могу позаботиться о Носике.
При мне они делили наших с Сашей животных. Это было возмутительно!
— Инна, где тут вилки-ложки? — спрашивал один.