— Деточка, может, пирожков с капустой и картошкой хочешь?
Я всю жизнь любила пирожки с капустой и говорю:
— С капустой, две штучки.
Взяла пирожки и пошла себе спокойно.
Я шла берегом моря. Женщина сидела и рисовала. Она рисовала, а во мне было так много любви, что хотелось делать добро кому-то. И я, подойдя к ней, сказала:
— Какая красивая работа!
А она в ответ:
— Какое плебейство заглядывать в чужие работы, когда вас не звали!
Конечно, я как оплеванная пошла дальше на рынок за сливами. И когда шла обратно, самое большое желание у меня было исчезнуть или пробежать мимо нее незамеченной. Я уже приготовилась пронестись мимо со скоростью звука, как услышала внутри себя:
— Дай ей сливы.
И я сказала мысленно:
— Нет, Господи, я не дам ей сливы. Она очень поганая женщина, плебейкой меня обозвала.
И Он снова сказал:
— Дай ей сливы.
Я уперлась, и вот тут все, что пришло вместе с ним — Его любовь, Его покой, Его мир, уверенность в себе и в будущем, отсутствие страха — все стало в одну секунду меня покидать. И я снова стала беззащитной и той же сомневающейся и той же нищенкой духовной, которой была до того. И поняла, что это выбор. Я могу не дать сливы, но у меня тогда не будет и всего того, что имею, пока я вместе с Ним. А дам сливы, и Он вернется. Подошла к ней спокойно и предложила:
— Угощайтесь.
Она испугалась, лицо ее поменялось, она засмущалась и сказала тихо:
— Спасибо.
Я прошла три шага и внутри себя услышала: «Побеждай зло добром. Побеждай зло добром». Два раза. Это не были мои мысли, это был очень четкий, спокойный, властный и благородный мужской голос. Голос Творца. И я никогда раньше не слышала и не читала этих слов.
— Эдвард Станиславович не возражал, когда вы бросили карьеру актрисы?
— По-моему, его это не сильно волновало. Он лояльный и демократичный и позволяет другому человеку быть самим собой. Его не сдвинешь ничем, но и он не собирается никого двигать. Уйдя из профессии, я занялась домом. Нужно было делать ремонт — один, другой, достроить дачу, которую начал еще отец Эдварда, нужно было помогать его старшей сестре. Маму Эдика я мало знала: она умерла до нашей свадьбы.
