Я навестила Валентину Михайловну в Новоселках, там все было как в ее московской комнате — диванчик, коричневые шторы. Валентина Михайловна жила на первом этаже дома, а сестра Людмила — на четвертом. Люся без конца бегала к ней навестить, покормить. Телевизор Валентина Михайловна практически не включала: «Не могу видеть, во что превратили мое телевидение! Все бездарно!» Когда я привезла ко дню ее рождения поздравительные телеграммы, и вовсе стала говорить: «Ненавижу телевидение!»
К ней пришло некое переосмысление жизни. Она постоянно вспоминала Митю, ждала, что он позвонит. Тогда в ее разговорах впервые зазвучало сомнение: а может, не стоило становиться «всехней мамой», жертвовать семьей ради работы?
Помню, ей привезли из «Останкино» огромный мешок писем от зрителей. Разбирали его с Леонтьевой и хохотали до упаду: «Дорогая Валентина Михайловна, мы вас так любим! Знаем, вам сейчас нелегко. Я инвалид, муж хромает на левую ногу. Чем вам помочь?» И смех и грех.
Перед смертью Леонтьева постоянно говорила о Мите: «Я хочу его видеть. Хочу слышать его голос».
У нее был очередной день рождения, мы набрали Митин номер. Он поздравил мать. Но ведь сам-то не позвонил... И на похороны не приехал.
Я считаю, что в чем-то Митю можно понять. Через всю жизнь сын пронес эту боль, сложное чувство любви-ненависти к своей матери. Митю подкупали телеканалы, ему сулили огромные деньги, десятки тысяч долларов, за откровения о ней, но он избегает всякой публичности и отказался. И проводить маму в последний путь не приехал именно поэтому.
Отправляясь в Новоселки, я позвонила ему:
— Поедем вместе, Митя.
— Не собираюсь присутствовать на шоу, которое устраивают из похорон моей матери!
Он пришел к ней потом, когда закончилась шумиха, разъехались журналисты. Возможно, Митя боялся осуждения и всеобщего гнева за то, что не лучшим образом относился к самому родному человеку.
Он ненавидел публичность, а она, по сути, жила ради выходов в эфир. Люди, биографии которых Леонтьева учила наизусть, не были ее близкими. Но она отдавала им свое время и душевные силы, пренебрегая мужем и сыном. Для них ей не хватало душевного тепла...
Я долго добивалась, чтобы в Тамбовском драмтеатре повесили табличку «Здесь работала Валентина Михайловна Леонтьева». Недавно позвонила подруга и сказала, что не только табличка появилась, но и создали уголок Валентины Михайловны с фотографиями из спектаклей.
Я живу мечтой снять о Леонтьевой многосерийный художественный фильм. Сняли же о Гурченко, Зыкиной. Почему нельзя о Леонтьевой? У меня даже актриса есть на примете, очень похожая на Валентину Михайловну, — Валя Попова из Тамбовского драматического, где когда-то работала Леонтьева. Хочу рассказать, какой она была умницей, красавицей и великой труженицей. Разве этого мало, чтобы любить и уважать свою мать? И пусть Митька посмотрит...