— Популярность отца как-то способствовала благосостоянию семьи?
— Нет, никаких перемен я не заметил. Мы не стали жить богаче. Никуда не переехали. Гонорары в советское время были другими, и запросы не такими, как сейчас. Машины у нас не было. Отец ездил на общественном транспорте. Меня в детстве интересовали автомобили, как и всех мальчишек, я спрашивал:
— А ты водил?
— Ну да, водил. Но никогда не хотел иметь машину.
В нашем доме их практически ни у кого не было. По-моему, во дворе стоял только «запорожец» актера Владимира Анисько, который тоже жил в нашем доме, и все... Отпуск родители проводили в домах отдыха ВТО и брали меня. Мы отдыхали в Рузе, Мисхоре, Плесе. Иногда я ездил с мамой и папой на гастроли. Они тогда были длинными — два летних месяца. Побывал в Казани, Харькове, Минске, Уфе. Пару раз ездил в пионерский лагерь, два лета провел у бабушки в Свердловске.
Отец, мне кажется, был начисто лишен потребности во внешнем статусе, спокойно и иронично относился к званиям, регалиям. Для него было важнее наличие внутреннего достоинства — у себя и у других людей. Превыше всего ценил гордость и простоту. Со слов мамы знаю, что когда отец вот-вот должен был получить звание заслуженного артиста, он был назначен на роль экскаваторщика в советской пьесе «Поверю и пойду». От роли он отказался, по ряду причин она была ему неинтересна. Главный режиссер и директор стращали:
— Отзовем звание.
Отец сказал:
— Папы у меня уже нет, а мама меня и так любит...
Документы на звание до сих пор лежат где-то у мамы. Между прочим, этого самого экскаваторщика, этих самых шоферов, маляров, простых людей простых профессий он играл замечательно, считал себя в общем-то «интеллигентом из народа». Но был не менее убедителен в ролях аристократов, вроде персонажей Оскара Уайльда. Это очень заметно по видеозаписи спектакля «Серсо», где он с изяществом читает письмо Пушкина во втором акте и произносит монолог «У меня все предки крестьяне были» в четвертом...
Самоуважение и уважение коллег и зрителей не зависят от наград и званий. В этом отец был убежден. Я уже говорил, что у нас дома бывал очень узкий круг друзей и знакомых, и сами мы в гости ходили редко, но когда отца хоронили, на панихиду в здание ВТО было не пробиться. Меня поразило, сколько людей знали и любили Юрия Гребенщикова. И до сих пор его помнят.
— Двадцать пятого января 1988 года Юрий Сергеевич был сбит машиной, получил тяжелые травмы. Три с лишним месяца находился в коме, из которой так и не вышел. За рулем автомобиля находился Александр Межиров. Он действительно скрылся с места происшествия, не оказав помощи? Существует мнение, что известного поэта оклеветали.
— Есть факт трагического происшествия, и есть его виновник. Что тут обсуждать почти через тридцать лет? Это просто судьбы людей, которые пересеклись в тот момент. Столько уже сказано и написано. Наверное, хватит...
Врачи боролись за жизнь отца. Мама до сих пор дружит с женщиной-реаниматологом, которая занималась им в госпитале имени Бурденко. И я с ней общаюсь. Она нам очень помогала. Но положение было безнадежным, медицина двадцать восемь лет назад не располагала такими возможностями, как сейчас. Время лечит. Жаль, что отец ушел гораздо раньше, чем мог бы. Но иногда я задаю себе вопрос: а как бы он пережил девяностые годы, если бы не погиб? Когда все рухнуло, не стало работы? И не нахожу ответа.
