Посредница между нами и издательством Кристиана Бертончини, которую я сама умудрилась навести на нашу рукопись, все время, пока я переписывала текст, водила меня за нос, обещая исправить это недоразумение. Но как только выслала ей последнюю страницу рукописи, моя связь — как с ней, так и с Тарковскими — внезапно оборвалась, будто ее никогда и не было. Оказалось, что мне нужно доказывать свои права на книгу в судебном порядке. По совету адвоката для начала процедур я написала Андрею письмо. Ответить на него Тарковский посчитал ниже своего достоинства.
Он снимал тогда «Жертвоприношение». Кстати, именно я свела его с Анной-Леной Вибум, ставшей его продюсером: знала кое-кого в Шведском киноинституте, так как писала диссертацию о шведском кино. Адвокат уже готовил документы в суд, когда в газетах написали, что Тарковский смертельно болен. Я позвонила Анне-Лене, которая подтвердила: «Это правда, неоперабельный рак. Андрея может спасти только чудо, но ты же знаешь, как он верит в чудеса...» И разрыдалась. Я тоже горько заплакала: ведь это был огромный кусок моей жизни. Восемнадцать лет любви и обожания — и такой неожиданный быстрый конец.
Тогда стало ясно: никаких судов не будет. Тем не менее после смерти Андрея мне приходилось не раз что-то объяснять о своей причастности к книге, когда специалисты видели не соответствующие друг другу разные авторские права. Показалось необходимым раз и навсегда прояснить эту ситуацию. Мой адвокат направил иск немецкому издательству. Надо сказать, что такие суды не для бедных людей, все это дело кропотливое, долгое и дорогое. Я судилась лет пять, но суд безоговорочно выиграла, получив уже законное право написать свою правду о том, каким человеком в частной жизни был великий режиссер. Книга эта — «Тарковский и я. Дневник пионерки». Кто-то осудил меня за то, что, по их мнению, я опорочила гения. Кстати, первая часть заглавия «Тарковский и я» придумана издательством. У меня было «Тарковский против Тарковского», но не судиться же мне было еще и с ними?
— Как ты решилась продать оставшийся после работы над «Запечатленным временем» архив? Предполагала, что он стоит так дорого?
— Ну конечно нет. С архивом произошла история необыкновенная. Как сказала Майя Туровская: «Благодарите за все Ларса фон Триера. Повесьте дома его портрет». Это он решил торговаться до последнего. А кто-то из наших решил непременно вернуть архив в Россию.
Я вообще не выкидываю ни одной бумажки, храню даже записки от одноклассницы, в которых мы обсуждали понравившихся мальчиков. Тем более я хранила все, что было связано с работой над книгой. Туда же были включены мои фотографии, магнитофонные записи, те страницы, которые остались после работы с Козловым. Там же оказались всякие мои каракули с записями со съемок, интервью с Андреем, письма моему отцу — все то, что вошло в мой сборник «С Тарковским и о Тарковском». Тексты к книге я печатала на машинке, а Андрей правил их от руки.