Иногда, глядя на Сережу, мысленно разговариваю с Ией, словно надеясь в глубине души, что она услышит меня и там ей будет спокойнее. «Знаешь, тут в журнале прочитал, якобы ты говорила: «Прошу Бога забрать меня вместе с сыном — без меня он пропадет», — рассказываю ей. — Но ведь ты, Иечка, ничего подобного никогда и не думала, правда? Не было в тебе этого ощущения драмы. Ты не считала, что сын — это крест на всю жизнь, не повторяла бесконечно «За что мне такое?».
Наверное, многие люди отнеслись бы к подобной ситуации как к трагедии. Но не Июшка. Бытовое течение ее жизни драмой не выглядело.
— Серый, пойдем кушать! — бодро звала она.
А сын в ответ:
— Да, мамочка, иду.
Это детское «мамочка, мамочка» звучало и в двадцать Сережиных лет, и в сорок, и в пятьдесят. Хотя официальная статистика утверждает, что люди с синдромом Дауна живут недолго, наш Серый оказался счастливым исключением из правил. Что касается слов, которые приписывали Ие после ее ухода, так что ж? Саввину часто не понимали, воспринимали не такой, какой была на самом деле. Да и я сам оказался в подобном заблуждении, когда мы познакомились.
В семидесятых случайно встретились с ней в большой актерской компании в ресторане ВТО. К тому времени на экраны уже вышла знаменитая «Дама с собачкой». Ия была известна всей стране, и я, конечно, сразу узнал ее. Присутствующие выпивали, травили байки, а Ия вдруг говорит: «Давайте я почитаю вам Ахмадулину!» И тут же — нараспев — одно стихотворение за другим. В атмосфере, царившей за столом, мне это показалось неуместным, а сама актриса — жутко пафосной и высокомерной. Снизошла до простых смертных! А она на секунду прервалась, что-то сказала Валентину Никулину, покровительственно похлопав его по плечу, и снова принялась за стихи.
Лишь много позже понял, что Ия не рисовалась, не стремилась быть в центре всеобщего внимания, просто нравились эти строки, они звучали в ее душе и рвались наружу. Но тогда, в ресторане, и вообразить не мог, что стану близок с человеком с таким самомнением.