В компании Лена, как все, веселилась и хорохорилась. Но если срывалась — с головой уходила в страшную депрессию. Не знаю, что тому причиной, но стоило Майоровой уйти в пике, все вокруг окрашивалось для нее в черные краски. Не случайно непьющий в тот период Олег, как мог, пытался ее растормошить. Например, еще зимой постоянно таскал с собой на каток. Васильков как будто знал рецепт, который был способен вдохнуть в Лену радость бытия. Молодость не подозревает, что жизнь — дерьмо, ей кажется, что все преодолимо. Возможно, оттого Майорова в Олега и влюбилась. И нуждалась в его заботливом кураже.
С нами она вела себя естественно, никогда не прикидывалась, ничего не изображала. Уже после я узнала, что Лена, впадая в сумеречное состояние, неоднократно угрожала покончить с собой. Пыталась выпрыгнуть из поезда по дороге на гастроли, застрелиться из травматического пистолета, подаренного мужу. Конечно, работала на публику, знала, что спасут, бравировала, хулиганила. Но было что-то запрятано в глубине ее души, что нет-нет да и вылезало наружу — темное, небезопасное. Не случайно в театре Майорова получала роли, которые потом позволили говорить о предопределенности ее страшного конца. Достаточно вспомнить мистический спектакль «Тойбеле и ее демон».
Оглядываясь назад, волей-неволей цепляешься за малейшие намеки на последовавшую трагедию. Так, Лена часто упоминала покончившего с собой актера Игоря Нефедова. Они учились на одном курсе, дружили, Майорова даже подумывала выйти за него замуж — правда, фиктивно, ради московской прописки. О смерти Игоря говорила спокойно, без всякой драмы. Сидел в компании, ночью пошел в таксопарк — во времена сухого закона только там можно было купить бутылку — и не вернулся. Приятели кинулись искать и обнаружили его повесившимся в подъезде. Отчего, почему — никто так и не узнал. Как говорил Пастернак, стреляются не потому, что жизнь пролетела, а потому, что шнурки не завязываются. Еще одна страшная тайна, к которой, если вспомнить совет Элема Климова, нельзя приближаться, а Лена хотела знать: почему?
При мне она сорвалась лишь однажды. Но так, что уже я всерьез решила отстранить ее от картины. На площадке все было настоящим, включая спиртное. Это считалось новаторством. Мы снимали психологически сложную сцену, в которой героиня приводит возлюбленного к себе домой. Я не сразу заметила, что Лена в неадеквате. Выяснилось, что она выпила целую бутылку реквизиторского коньяка и, чтобы скрыть это, налила в нее чай. В те годы в нашей среде было не принято обращаться к докторам.
