Все пять вечеров в Минске я постигала как могла мрачноватые, но пророческие откровения великого Мастера, большого мага кинематографа. Он предупреждал меня об опасности соприкосновения со слишком жгучими тайнами, близкими к иным измерениям. А сам, видимо, многое знал. Работал себе над Булгаковым и ушел тихо, даже не приступив к съемкам.
...Работа над «Странным временем» начиналась как авантюра. Я недавно окончила ВГИК, для нас, студентов мастерской Сергея Соловьева и Валерия Рубинчика, лихие девяностые были самыми счастливыми, наполненными любовью и содоверием, творческой и духовной свободой. И оголтелой верой в собственную избранность, как и в избранность времени, в котором живем. Наш курс считался знаменитым. Мы обучались волшебству киноязыка у создателей «Ассы» и «Дикой охоты короля Стаха». Жили духовными откровениями своих мастеров — неформальных классиков и каждый раз объяснялись им в любви, аккумулируя ее в студенческих работах. Неудивительно, что Майорову затянуло в нашу компанию.
Мы познакомились, когда у меня за спиной уже была первая картина «С новым годом, Москва!». Выросшая из учебно-курсового фильма, она пропутешествовала по международным фестивалям от Каира до Нью-Йорка. Фильм угодил большинству критиков, увидевших в нем «новую волну». Известный публицист Лев Аннинский даже посвятил ему статью под названием «Баба у стенки». Мол, если у Чехова всегда стреляет висящее на стене ружье, то наша женщина рано или поздно тоже встанет и всех разгонит. Голове впору было закружиться, но вне институтских стен все мы оказались в полной растерянности. В стране раздрай, денег ни у кого не было, и будущее рисовалось самое безрадостное. Надежда на помощь мастеров улетучилась. Соловьев прямо сказал: «Вы были нашими учениками, теперь вы наши соперники».
Терять было нечего, и от веселой злобы, что ничего не складывается, я, чтобы снять «Странное время», решила пойти ва-банк. У операторов после съемок всегда оставались ошметки пленки, слишком маленькие, чтобы их учитывали. По дружбе мне намотали целых девятьсот метров: хватало на тридцать минут, то есть на одну треть полнометражного фильма. Я знала, что хочу говорить о любви, как нас учили — современно и откровенно. А пока трудно — о ее трудностях. Собрала любезных сердцу актеров, и мы сняли финал будущей картины. Дело было двадцать седьмого октября, но действие происходило в библейском Эдеме, и артистам пришлось догола раздеться: рай есть рай. Чтобы никто не замерз, на площадку привезли ящик водки. А еще пригласили психиатра, призванного следить: не перемерзают ли актеры, не перебирают ли с алкоголем.
