Долго думали, кто будет целовать нашу диву. Дело-то ответственное! Не каждому поручишь. Со стороны брать страшно, хотя могу представить эту очередь из желающих поцеловать Гурченко. Надо искать среди своих. Мои дети отпали сразу — закон о растлении малолетних и т. д., мужей давать на такое никто не рисковал — мало ли чем это могло закончиться! И тут Люся Раужина предложила своего сына Антона, который приехал из экспедиции, где был помощником режиссера. Пришел. Волновался. Краснел.
Людмила Марковна быстро взяла его в оборот: «Ты что, не знаешь, как целоваться? Ну-ка, работай! Это работа! Поверни голову! Держи вот так! Ну же, давай!»
А сама улыбалась как пастушка, загадочно и многообещающе.
И снова перерыв, потом репетиции перед съемками, маленькие перекусы с очень сладким чаем и бутербродами и пирожными, женский треп с матерцой и вечный хохот! Хо-хо! Незабываемо!
Так мы с ней сошлись характерами. Она много рассказывала, я жадно слушала. Рассказчиком Гурченко была редкостным! Намертво держала аудиторию, помимо природного дара применяя свое гениальное актерское мастерство — нужные и вовремя паузы, красивые жесты. Могла и матюкнуться, но не лишь бы, а исключительно к месту. Обладала невероятным чувством юмора — тончайшим, подчас невесомым, который становится понятен лишь задним умом.
Когда хотела покурить, говорила Гале: «Пойдем опустимся?» Чай пила обязательно из блюдца, но это не на людях, дома, наливая его из старинной вместительной чашки. И пользовалась маленькими щипчиками для сахара, тоже редкость.
Обожала булки с маслом, видимо, результат военного детства: «Холестерин? А что это такое?» Ставила журналистов в неловкое положение, когда ей задавали вопрос про шикарную фигуру. «У меня просто очень хорошая эвакуация», — с улыбкой отвечала Людмила Марковна. Про эвакуацию не знаю, но тонкая эталонная талия, прямая спина, миниатюрность и изысканность — это и есть Гурченко. Внешне.
В еде разборчивой не была и поесть любила. Самым любимым ее блюдом были вареники — всякие — с творогом, капустой, грибами, вишней, но больше всего любила с картошкой. Причем ела их обязательно с белым хлебом, маслом и сыром! А талия все равно оставалась на месте!
