Первый раз Вэ-Вэ принял деятельное участие в моей жизни, когда я перешел из школы бабушки Тали в знаменитую спецшколу № 23, находившуюся прямо за метро «Парк культуры». Видимо, попасть туда было не просто, могло не хватить авторитета матери. Белокуров же мог все или почти все.
В 23-й я проучился всего три года, до шестого класса. В шестом умерла Бабуся. Она слегла и стала постепенно угасать. Помню слова — эпидемический энцефалит. Бабуся пыталась вставать, что-то для меня делать... А я ждал, что она выздоровеет, но появилось чувство неизбежного конца родного человека. Чувство смерти, тягостное и тоскливое.
Бабусю забрали в больницу. Завернув в одеяло, Вэ-Вэ взял ее на руки и, словно пушинку, понес к машине. Я прильнул к окну и смотрел, как он несет худенькую, старенькую, самую любимую мою Бабусечку, и понял, что у меня текут слезы. Машина уехала. Больше я ее не видел. Мать, конечно, присутствовала, но я не помню ее. Помню только это... Бабусю похоронили на Введенском, или, как его еще называют, Немецком кладбище, в могиле моего деда Николая Андреевича Игнатова и его жены Александры Александровны.
Это вообще довольно загадочная история. Я знаю ее со слов матери. Николай Андреевич, морской офицер, один из первых подводников России, в самом начале XX века служил в Одессе. Там он встретил и полюбил на всю жизнь Александру Александровну Жуковскую. Потом его перевели на Дальний Восток. После революции дед вернулся с женой в Москву, он никуда не собирался эмигрировать и остался служить своей стране. Игнатов не был сталинистом, он просто был русским офицером. Удивительно, но в советское время он, не будучи членом КПСС, стал высоким начальником.
Татьяна Николаевна, моя бабушка и мать Кюнны, — их дочь. Но Кюнна говорила, что у Александры Александровны не было детей и Татьяну они удочерили.
— Тогда кто ее настоящие родители? — спрашивал я.
— Когда-нибудь узнаешь... — отвечала мать.
А потом, с годами, начинала сообщать некоторые известные фамилии: Троепольские и Кочубеи, Бегичевы... Надо сказать, что время на дворе стояло глубоко советское и вспоминать лишнее, связанное с особенностями происхождения, было небезопасно. Тем более что работая во МХАТе, мать стала выезжать за границу на гастроли. Она знала, каким я бывал хвастуном и «болтушкой», поэтому многого не договаривала. А может быть, сам Николай Андреевич не объяснил ей ничего толком, оберегая от опасной информации.
Он и его жена умерли в один день в 1956-м, за два года до моего рождения. Александра Александровна скончалась в больнице, было решено Николаю Андреевичу не говорить, сначала подготовить. Но нашелся кто-то, поторопившийся высказать соболезнования. «Умерла?» — только и спросил Николай Андреевич, подняв телефонную трубку. Потом он ее выронил, сел на пол и умер. Раньше я не придавал значения дате смерти, тогда мы не были религиозны. А ведь умерли они седьмого июля, когда начинают служить утреню следующего дня, поминая святых Петра и Февронию — символы верности и супружеской любви, проживших вместе целую жизнь и умерших в один день.
Так вот, моя мать всегда называла Николая Андреевича папой. Бабуся, родив Кюнну, почти сразу же разошлась с ее отцом, Николаем Михайловичем Алексеевым, Игнатов удочерил и ее. По рассказам, в молодости Татьяна Николаевна уделяла дочке не так уж много внимания. Молодая разведенная балерина — работа, поклонники... Может быть, еще и поэтому она в старости обрушила на меня всю неистраченную родительскую любовь, кто знает. Николай Андреевич взял бремя воспитания Кюнны на себя. И она любила его всегда. А вот к Александре Александровне относилась прохладно, рассказывая, что бабушка в основном была занята собой.
Первым мужем матери стал мой отец, Вячеслав Глебович Соколов. Я не помню год его рождения, только число — двадцать шестое сентября, как и у Кюнны. Познакомились родители в Щукинском театральном училище. Отец учился на одном курсе с Александром Ширвиндтом, Ниной Дорошиной, Владимиром Земляникиным. Мать — с Вячеславом Шалевичем и Василием Лановым, который вроде бы за ней серьезно ухаживал. Хотя за Кюнной ухаживали многие. В октябре 1958-го родился я, из чего следует, что мать оканчивала учебу уже в серьезном «положении». И оканчивала уже звездой.
Тогда в год выпускалось немного фильмов, поэтому те, кто снимался, моментально получали всесоюзную известность. А у матери — сплошь главные роли. В 1955-м вышла «Ляна» Бориса Барнета, в 1956-м «Долгий путь», который снял совсем еще неизвестный Леонид Гайдай, где она и познакомилась с Белокуровым. Потом небольшая пауза, окончание «Щуки», мое рождение. И уже в 1959-м — «Повесть о молодоженах», в 1960-м — «И снова утро» в паре с Владимиром Самойловым, в 1961-м — «Планета бурь» с Георгием Жженовым. Где-то там еще роль Эстерины в «Борце и клоуне» со Станиславом Чеканом. Трудно даже представить уровень актеров того времени, занятых в кино. Например, невероятное актерское созвездие в «Повести о молодоженах», где вокруг дуэта будущего товарища Сухова — Анатолия Кузнецова и моей матери — Евгений Леонов, Татьяна Пельтцер, Вера Пашенная, Алиса Фрейндлих, Кирилл Лавров. Это был такой взлет, такой успех!
