В антракте — еще одни: «Спасибо за первый акт!» После поклонов, за кулисами — третьи: «Ты так гениально играла!» Из каждой поездки подарки — чемоданами, цветы — охапками... Принести один цветочек или скромный букет — не из Сашиного репертуара.
Мы уже расстались с Колей, но еще не разменяли квартиру, когда однажды вечером раздался звонок в дверь. Открываю, а на площадке стоит огромный куст цветущего шиповника. Накрыли его с дочкой пододеяльниками, чтобы не кололся, втащили в ванную. И тут же звонит няня Кати, жившая на первом этаже: «Люся, представляешь, какая-то сволочь выдрала шиповник у меня под окном!» Прекрасно зная, кто эта «сволочь», и боясь навлечь на себя нянькин гнев, кое-как распилили куст и под покровом ночи перетаскали частями на помойку подальше от дома.
Другой эпизод произошел, когда мы уже переехали в район ВДНХ — в большую квартиру, где живу по сей день. Саша должен был вернуться из киноэкспедиции. Я наготовила разных вкусностей, накрыла стол. Жду-пожду, а мужа все нет. Решила прилечь и не заметила, как задремала. Проснулась от шороха. Открываю глаза: батюшки-светы, лежу вся в цветах и в земле! Первая мысль: «Может, я умерла?» Но тут же слышу счастливый смех — возле кровати стоит Саня, сверкая синими глазами и белоснежной улыбкой. Там, где он снимался, цветы не продавали, а московские киоски были закрыты. И чтобы не приходить к любимой с пустыми руками, Соловьев опустошил огромную клумбу на улице Королева. Какие-то цветочки выдирались только с корнями, а стряхнуть с них землю Саня не догадался.
Его широкая натура проявлялась во всем.
Он даже холодильник купил не просто большой, а гигантский — такие делали для кафе и ресторанов. Однажды прихожу с работы — все продукты выставлены на стол. «Неужели, — думаю, — такой агрегат — и сломался?» Открываю дверцу, морозилка и все другие отсеки забиты целлофановыми пакетами. Внутри — что-то серое. Не успеваю развернуть и посмотреть, что именно, раздается телефонный звонок. Звонит Саша. Из театра. В голосе — восторг:
— Ну, ты видела?!
— А что это?
— Я рыбу купил. Карпов! Живых!
— И сколько килограммов?
— А я почем знаю! Тетка тележку вывезла, народ стал рыбин из нее хватать, а я второй дождался — и полную к кассе покатил!
— Зачем так много-то?
Восторженный тон сменяется обиженным:
— Я целых два часа в очереди стоял — ждал, когда завоз будет!
Неделю мы ели карпов.
Я и уху из них варила, и жарила, и котлеты вертела, и пироги пекла, а залежи в холодильнике не убавлялись. Пошла по соседям: «Возьмите карпа, пожалуйста! Просто так, без денег...»
Накануне новогодних праздников маме удалось раздобыть свиную ногу. Прикинули с ней: и на буженину, и на фарш для пельменей, и на холодец хватит. Тридцатого декабря сунулась в холодильник — мяса нет.
— Саш, а куда свиная нога делась?
— Да я плов сделал и бомжам отнес. Возвращаюсь вчера с телевидения, а они сидят прямо возле забора «Останкино». Целая семья. Замерзшие, голодные. Решил их накормить. Ничего, что я так, тебя не спросив?
— Конечно «чего»! Казан хоть забери обратно.
Плов был его коронным блюдом — вкуснее я не ела даже в Средней Азии. Еще Саня изумительно готовил мясо, жарил хворост и пек блины, которые переворачивал не лопаточкой, а подбрасывая на сковородке. Однажды в отсутствие мужа я попробовала повторить этот трюк и получила ожог — горячее тесто плюхнулось на руку.
Единственное, что не то чтобы омрачало, а, скажем так, немного осложняло нашу жизнь, — Санина ревность.