Буду благодарна им до конца жизни.
Если бы мама узнала, насколько серьезны мои травмы, немедленно забрала бы из спорта. И я, и Ирина Александровна это предвидели, поэтому мы договорились: о диагнозе и сложности предстоящей операции — ей ни слова.
В операционной я провела шесть часов. А потом два месяца пролежала в больнице. Я, привыкшая к совсем другому ритму жизни, там просто умирала. Еще и нога болела постоянно. Неудивительно, что началась депрессия. Спасибо друзьям, которые были рядом и делали все, чтобы меня из нее вытащить. Вася Уткин, блестящий спортивный комментатор, организовал выезд в ночной клуб. Я отказывалась категорически: все болит, не до веселья.
Но разве можно устоять перед Васиным напором? Хотелось бы посмотреть на такого человека! И было так здорово, я даже танцевала на эстраде, правда, практически на весу — с обеих сторон меня крепко поддерживали друзья.
Приехав в очередной раз меня навестить, Ирина Александровна сказала: «Все, хватит! Отправляемся в Новогорск. Среди здоровых людей ты быстрее встанешь на ноги». И я опять поселилась в Центре. Мое пребывание там оплачивала Винер — сборная не может финансировать спортсменку, которая не выступает и еще не известно, будет ли когда-нибудь выступать.
На восстановление ушло два года. Тренироваться начала, когда нога еще была в гипсе. Ковыляла до зала на костылях и ползала там до полного изнеможения, разрабатывая руки и спину.
Я приходила в зал и ночью. Казалось, легче заниматься, когда нет свидетелей моих мучений. Все губы были искусаны до крови. А утром снова, как все, приходила на тренировку. Однажды услышала разговор Ирины Александровны и девочки, которая, плача, твердила:
— Я не могу это сделать!
— Побойся бога! — заявила Винер. — Вон тренируется человек, который хочет, но не может ничего сделать. А когда-то мог лучше всех в мире. Иди и выполняй!
Через два месяца выяснилось, что кость не срастается, сделали новую операцию, опять под общим наркозом — вставили скрепляющий болт. После нее и многолетнего приема анальгетиков стала сдавать печень, от этого все лицо покрылось огромными прыщами.
Я сильно поправилась от лекарств — на шесть килограммов! Мне запретили тренироваться, и я вообще перестала выходить из комнаты. Силы кончились, депрессия накрыла с головой. Лежала на кровати и ждала, когда снимут гипс.
И вот его сняли... Я увидела кость, обтянутую синей, потрескавшейся, очень сухой кожей. Попыталась опереться на ногу и услышала, как хрустит болт. Но я могла стоять и ходить! Это уже было победой.
Никогда не забуду свое первое появление в зале без гипса и костылей. Все, кто там был, повернулись ко мне и начали аплодировать. Они улыбались, но вид у многих был растерянный. Только спустя несколько месяцев друзья признались, что были потрясены моим жутким видом.
Подошла Ирина Александровна, обняла меня со словами: «Ну вот, ты уже похожа на человека». И я начала тренироваться по-настоящему. Получалось плохо. Нога моя практически не сгибалась. Я боялась на нее опираться. Считала себя калекой, уродом. Продолжала приходить в зал ночью, когда никого нет, заматывала ногу и занималась, занималась, занималась...
И наконец наступил счастливый день: я выполнила перед Винер всю программу. Меня включили в состав сборной. Болт оставался в ноге и в какой-то момент стал выпирать — сросшаяся кость выталкивала его. Еще один общий наркоз делать не хотела — мечтала в будущем иметь детей. У многих гимнасток и так с этим проблемы, а наркоз их еще больше усугубляет. И тогда мне обкололи ногу новокаином и просто выдернули из нее болт. От боли чуть не потеряла сознание.
