Вот и получилось, что на все встречи мужа снаряжала я. Илюша так к этому привык, что на свидание к пригласившей его в гостиничный номер поклоннице явился с пустыми руками. Да-да, был такой случай в его биографии. Но сперва расскажу предысторию...
Началось все с очередного розыгрыша, который Илья мне устроил. Довольно жестокого, надо сказать. Вечером десятого ноября, в День милиции, он выступал на какой-то «халтуре» (сегодня это носит гордое название «корпоратив»), а я сидела дома, припав к экрану телевизора, — шла очередная серия «Семнадцати мгновений весны». Вдруг звонок в дверь. Приоткрываю, не сняв цепочки, и вижу: на площадке стоит незнакомый солидный мужчина.
— Здесь проживает актер Илья Олейников?
— Да, здесь.
— Он дома?
— Нет, на концерте.
— Откройте, мне нужно с вами поговорить.
— Приходите с дворником — тогда открою.
Через минуту — опять звонок. За порогом — все тот же гражданин.
— Скажите, а вот эти кейс и портплед с концертным костюмом — не вашего мужа?
— Да, его.
— Я из Московского уголовного розыска, — незнакомец показывает удостоверение. — Ваш супруг проходит у нас по делу.
Ноги вмиг становятся ватными, рука, которой скидываю цепочку, дрожит.
Отступаю в прихожую, куда вслед за товарищем в штатском входит веселый (в смысле — навеселе) майор милиции, а за ним — совершенно «тепленький» Илюша. Как же я им всем выдала! Потом, конечно, и накормила, и крепким чаем — для протрезвления — напоила.
Простить мужа простила, но устроенное им потрясение запомнила, чтобы при удобном случае сделать «алаверды». И такой случай вскоре представился. Меня от работы откомандировали в Минск, где он в это время был с гастролями.
В столице Белоруссии селюсь в одной с ним гостинице. Уточняю номер, в котором живет артист Олейников, и подсовываю под дверь записку: «Дорогой Илья, я ваша давняя поклонница, стараюсь не пропускать ни одного выступления.
Во сколько бы вы ни вернулись сегодня после концерта, если у вас будет возможность, загляните ко мне в номер. Я завтра уезжаю, очень хотелось бы отблагодарить вас за доставленное удовольствие». Назвалась Маргаритой и указала номер своей комнаты...
Стук в дверь раздался после полуночи, когда я, не раздеваясь, уже дремала. Изменив голос, разрешила: «Войдите!» Появляется Илюша, видит жену и каменеет. На лице написано: «Вот так вляпался... Значит, Ирка уверена, что за мной водятся грешки, и решила подловить. Что теперь делать? Как оправдываться?»
А у меня, клянусь, даже в мыслях не было устраивать ловушку. Чем мог обернуться розыгрыш, дошло позже: а вдруг у Ильи случился бы инфаркт?
Ругала себя на чем свет стоит. Но это потом, а тогда надавала мужу тапочкой по физиономии и, выплеснув ревнивый гнев и захватив подушку, отправилась спать в его номер...
Конечно, сумасшедший успех «Городка» не мог Илюшу не радовать. Но эта форма была Олейникову изначально тесна. Он хотел сниматься в кино, играть в спектаклях. Чувствовал, что ему подвластны и драма, и трагедия. Но в кино (причем исключительно в комедиях) предлагали только маленькие эпизоды, порой даже не указывая в титрах фамилию. Эта невостребованность его страшно тяготила. Чтобы избавиться от мрачных мыслей и занять себя интересным делом, Илья начал писать книгу «Жизнь как песТня, или Всё через Жё», ставшую продолжением другой книги — «До встречи в «Городке», отрывок из которой я привела выше.
Некоторые главы «Жизни...»
родились на турецком пляже. Илья, когда стали собираться в отпуск, первым делом положил в чемодан большую стопку альбомных листов и несколько шариковых ручек. Начинал работать сразу после завтрака: садился в шезлонг и писал. Закончив очередной сюжет, просил прочесть текст вслух. Потом нещадно правил: вычеркивал, вписывал.
Он на мне многое проверял, хотя не раз и говорил в своих интервью: «Моя жена — человек с весьма своеобразным чувством юмора». Помню, однажды утром, едва открыв глаза, Илюша стал рассказывать — по обыкновению не очень внятно, через усы, будто что-то жуя: — Мне тут сон приснился...
