Надо же было установить контакт с американскими коллегами!
Беспокойство не покидало нас до самого Орли. В самолете оба, не сговариваясь, решительно отказались от предложенного стюардессой вина. Не время было расслабляться.
Французские пограничники встретили «советских журналистов» любезными улыбками и пожелали хорошо провести время в Париже. Через полчаса мы уже были в уютной гостинице на Марсовом поле рядом с Эйфелевой башней. Ее рекомендовал давний приятель Вадима заведующий парижским бюро АПН Олег Ш. Портье вручил нам конверт с запиской, в которой Олег сообщал адрес своего бюро и советовал обязательно сходить в Пти Пале на выставку импрессиониста Альбера Марке и сюрреалиста Сальвадора Дали.
Пообедав в гостиничном ресторане, мы взяли карту Парижа и отправились в музей пешком. Перешли на левый берег Сены, миновали мост Йена, Триумфальную арку и двинулись по Елисейским Полям. В путеводителях писали, что эта улица поражает воображение красочными витринами и огнями рекламы. Но нас ее великолепие оставило совершенно равнодушными. Наверное, это объяснялось чудовищным нервным напряжением, которое мы испытывали в связи с предстоящей миссией.
Вадим достаточно уверенно вел меня по городу, лишь изредка сверяясь с картой. И вот перед нами вход в знаменитый музей. Познакомившись с картинами Марке, мы перешли в зал, где были выставлены рисунки Сальвадора Дали, и неожиданно столкнулись с Хуаном Родригесом — нашим бывшим преподавателем испанского в московском инязе.
Теперь Хуан работал обозревателем отдела культуры одного барселонского еженедельника, а сюда приехал для освещения выставки великого земляка.
Родригес, как и бывший декан нашего переводческого факультета Хосе Мария Фернандо Наварро Браво (студенты звали его Хосе Фернандыч), попал в СССР в конце тридцатых годов в числе бывших бойцов республиканской армии. Через двадцать лет они были амнистированы генералиссимусом Франко и смогли вернуться на родину. Хуан нам очень обрадовался и пригласил в крохотный офис своего журнала, где угостил хамоном и прекрасным вином «Кампо Вьехо». Прощаясь, Хуан пригласил нас на завтра к себе на ужин. Мы еще немного побродили по Парижу и вернулись в гостиницу. Предстоял трудный день, и разумно было лечь спать пораньше.
После завтрака я отправился на авеню Матиньон в представительство «Тайм». А мой друг решил использовать свободное время, чтобы разыскать дом, в котором жила их семья в середине тридцатых годов: отец руководил советским торговым представительством во Франции, где и родились Вадим и его старший брат. Обострение международной напряженности после победы франкистов в Испании, усиление пронацистских настроений в Европе и предчувствие неизбежного военного столкновения с фашистской Германией — все это заставило Осипа Бирюкова отправить жену с сыновьями в Москву. Сам он по работе должен был оставаться в Париже. Там его и застала война. На родину Осип вернулся лишь во второй половине сороковых и вскоре из-за тяжелой болезни ушел из жизни.
По плану города Вадим отыскал Восточный вокзал, рядом — родную улицу Паради и отправился туда.
Вечером он рассказал, что их дом совсем не изменился, но Бирюков не смог найти никого, кто помнил бы отца.
Пока мой друг совершал путешествие в прошлое, я прокручивал в голове предстоящий разговор с американским коллегой. Адреналин зашкаливал, но откуда-то взялось чувство, что все пройдет прекрасно. Однако на авеню Матиньон меня ждало разочарование: Джейсона МакМануса только что перевели на работу в Нью-Йорк, назначив редактором международного отдела журнала «Тайм»!
С новым шефом парижского бюро я не был знаком, да это оказалось и неважно, поскольку про публикацию мемуаров Хрущева он явно не знал ничего конкретного. Убедившись в неосведомленности собеседника, я перевел разговор на более безопасную и перспективную тему — «сувениров» из Москвы.
Хозяин нескрываемо обрадовался гостинцам, тем более что их вручение я сопроводил подробным рассказом о русской водке, армянском коньяке и каспийской икре. Американец размяк. И пригласил меня на коктейль по случаю приезда в Париж мистера МакМануса и его нового назначения, который должен был состояться в бюро завтра вечером. Я сказал, что хотел бы привести с собой коллегу из АПН. И получил разрешение.
Вернувшись в гостиницу, обо всем рассказал Бирюкову. Он, как и я, был уверен, что теперь МакМанус в силу своего нового статуса точно в курсе публикации мемуаров. Мы оба были уставшими, и чтобы взбодриться, я предложил выпить по бокалу «Риохи», подаренной Хуаном, но Вадим устало отмахнулся: — Сейчас бы коньячку.
— Почему нет?
Я плеснул в стаканы привезенного нами благородного напитка.
