Зато те, кто в бывшем советском лидере видел обычного человека со всеми его достоинствами и недостатками, восприняли их как настоящее откровение.
В сентябре 1971-го умер Хрущев. Через три года в США вышло второе издание его мемуаров, в которое были включены некоторые материалы, не вошедшие в первое. Третий, наиболее полный вариант — «Хрущев вспоминает. Пленки гласности» — появился в начале девяностых годов, когда все политические запреты были сняты. Приехавший тогда в Москву главный редактор «Тайм» Генри Малер заверил членов семьи Хрущева, что в случае обращения они получат копии всех интересующих их записей в любом количестве и формате.
Но у родственников, насколько я понял, не возникло претензий и каких-либо вопросов.
А вот я очень долго не мог взять в толк: как вообще появились на свет эти мемуары?! Ведь Хрущев наговаривал их на магнитофон в течение многих месяцев и не где-нибудь, а на госдаче в Петрово-Дальнем, то есть на глазах охраны и сотрудников КГБ, замаскированных под поваров, садовников и другую обслугу. Они наверняка докладывали, чем занимается бывший руководитель партии и правительства, но начальство отчего-то не реагировало. У Никиты Сергеевича не только не изъяли надиктованный материал, но и позволили вывезти пленки на Запад! Значит, кто-то из советских руководителей, причем самого высокого ранга, был заинтересован в том, чтобы признания Хрущева увидели свет?
Но кто? И зачем это понадобилось?
Определенные догадки у меня были всегда, для того чтобы «картинка» сложилась, не хватало буквально нескольких деталей. Их и дала мне книга генерала Кеворкова. Хочу сразу оговориться: то, о чем пойдет речь дальше, — исключительно моя версия давних событий. Имеет ли она право на существование — решать вам.
Итак, кто же был автором хитроумной комбинации с мемуарами? Кто дергал за ниточки самых разных людей? Для меня ответ однозначен — Андропов. Чтобы понять его замысел, надо вспомнить ситуацию, в которой находились тогда Юрий Владимирович и его ведомство.
Андропов пришел в органы в 1967 году и стал четвертым по счету председателем КГБ — после Ивана Серова, Александра Шелепина и Владимира Семичастного.
До этого занимался партийной и дипломатической работой и в системе госбезопасности был чужим. Чужим он был и для Брежнева, в отличие от того же Семена Цвигуна, первого заместителя Юрия Владимировича, который имел прямой выход на генсека. Что неудивительно, поскольку они были знакомы еще со времен совместной работы в Молдавии в начале пятидесятых годов. И в органах Цвигун был своим. Начинал еще в НКВД в 1939-м, потом руководил КГБ Молдавии, Таджикистана и Азербайджана. У Цвигуна был мощный тыл и в «комитете», и за его пределами, а Андропову не на кого было опереться. К началу эпопеи с мемуарами Хрущева он еще не успел подстроить под себя систему госбезопасности, переживавшую глубочайший кризис после многочисленных сокращений и чисток эпохи «оттепели».
При Хрущеве КГБ потерял былое влияние и был придан Совету министров СССР.
Андропов не мог смириться с этой политической ссылкой. Для того чтобы попасть на советский политический олимп, Юрию Владимировичу необходимо было завоевать расположение генсека, сблизиться с ним. Насколько я понимаю, сделать это можно было, только решив три задачи:
— проявив личную преданность Брежневу;
— продемонстрировав более высокий уровень информированности по сравнению с конкурентами, например из МИДа; — и наконец, доказав свою уникальную способность практически в одиночку решать любые проблемы в стране и за рубежом.
«Операция Хрущев» идеально для этого подходила.
