Кстати, именно Аня впервые выпустила Филиппа на сцену.
В моем репертуаре есть грустная песня «Сынок» о том, как советский танкист, освобождавший Болгарию от фашистов, поделился хлебом с болгарским мальчишкой, люди на ней всегда плачут. Она во многом автобиографическая, там есть слова: «Так я с Россией породнился, / Она мне словно отчий дом. / На русской девушке женился, / И сам уже я стал отцом. / Мой сын спешит ко мне навстречу, / И я в глаза ему смотрю. / По-русски просто и сердечно, как тот танкист, / Я говорю: «Сынок! Сынок!» Так вот, однажды Анна Герман дала Филиппу гвоздику и сказала: «Папа сейчас закончит петь, а ты подойдешь к нему и подаришь цветок».
Спел, глянул в зал — публика смеется. Подумал: наверное, что-то не в порядке с костюмом.
Повернулся, чтобы поскорее уйти со сцены, а рядом стоит Филипп и протягивает гвоздику. Было так трогательно! «Между прочим, это мой сын», — говорю я, и зал взрывается овацией.
После этого в течение всех гастролей Филипп дожидался, когда спою «Сынка», выходил на сцену с цветком и срывал аплодисменты.
Каждое лето мы отдыхали у родителей в Болгарии. Точнее, отдыхала семья, меня постоянно приглашали поучаствовать в концертах. Однажды пел для тогдашнего генсека ЦК компартии Болгарии Тодора Живкова. После представления артистов позвали на банкет. Я оказался прямо напротив Живкова.
— Знаю, ты женат на русской. Доволен? — спросил он.
— Очень, мы прекрасно живем.
— Хочу познакомиться с твоей семьей. Приглашаю вас полететь завтра вместе с нами в Софию.
Это было предложение, от которого нельзя отказаться. Отложили возвращение в Москву и отправились в аэропорт. Когда самолет взлетел, за нами пришел начальник службы безопасности Живкова генерал Кашев: «Пройдите в салон первого класса».
Кресел там не было. По центру стоял накрытый стол, за которым мы и скоротали время до Софии. Живков познакомил нас с женой и дочкой, мы обедали, мило общались. Когда приземлились, у трапа Живкова ждала правительственная «Чайка», нас усадили в «Волгу» и доставили в гостиницу.
— Через полчаса будьте готовы, — предупредил генерал Кашев. — Поедем на экскурсию в Тырново.
— А нас «Чайка» повезет?
— поинтересовался Филипп.
— Зачем тебе обязательно нужна «Чайка»?
— Там стекла на окнах открываются автоматически, — объяснил он.
И всю дорогу в Тырново сын нажимал кнопку, поднимал и опускал стекло «Чайки». Вот что для парня было по-настоящему важно, а не встреча с генсеком!
В архивах телевидения сохранилась запись: мы с Филиппом поем знаменитого «Алешу». Кто-то подумает, что я оказал сыну протекцию, помог пробиться. Ничуть не бывало! Нас пригласила руководитель программы «Шире круг» Ольга Борисовна Молчанова, прослушав записи Филиппа.
Решение стать певцом сын принял самостоятельно. Он постоянно слушал западную музыку, обожал Тома Джонса и Энгельберта Хампердинка, когда стал постарше, сам нашел студию и записал несколько песен. Они понравились Молчановой, и можно сказать, Ольга дала старт его карьере. Он не только участвовал в программе «Шире круг», но и какое-то время ее вел.
Как только к Филиппу пришла популярность, а это были лихие девяностые, в нашей квартире раздался телефонный звонок:
— У твоего сына есть «крыша»?
— О чем вы?
— Ну, есть кто-то, кто обеспечивает его безопасность?
— А ему разве что-то угрожает?
— Ты дурака не валяй! Он стал много зарабатывать и ни с кем не делится.
— Я тоже никогда ни с кем не делился, хотя в «Москонцерте» был негласный порядок: деньги с каждого третьего концерта отдай руководству. Но мне надо было кормить семью.
— Слушай сюда: убивать твоего сына мы не станем, но если не заплатит, просто укоротим ему ноги, а то Филипп слишком длинным вымахал.
Недолго думая, я отправился к Иосифу Давыдовичу Кобзону, рассказал, что грозятся стрелять Филиппу по ногам прямо на концерте.
— Бедрос, не переживай, поговорю с кем надо. Если еще раз позвонят, скажи, что другу Кобзона «крыша» не требуется.
И все — больше угроз в адрес сына не поступало.
Зато «кидали» нас на деньги неоднократно.
