Мог ругнуться, но не в чей-то конкретный адрес, а вообще — по поводу сложившейся ситуации. Непримиримым и жестким Ефремов становился лишь с теми, кто обманывал и предавал. Не только его лично, но и дело, которому он служил. Театр был для него товариществом единомышленников, основанным на вере. А вера — одним из ключевых понятий. Более значимым, чем любовь.
Конечно, он не отказывался от подарков судьбы, энергия женской любви, особенно бескорыстной, помогала ему жить и творить. Ефремов говорил: «Когда ты вот так сидишь и слушаешь, и смотришь сияющими глазами, я чувствую себя молодым, полным сил. Это счастье, если тебя просто любят, ничего не требуя взамен».
В театре нередки «производственные романы». Многие актрисы рассматривают связь с худруком или главным режиссером как возможность получить роль или извлечь какую-то другую выгоду. Олега Николаевича тоже пытались использовать, но это никому не удавалось. Если на Ефремова начинали давить, он просто прекращал отношения. Я ничего не ждала, не просила, и он это ценил. «Но разве Олег Николаевич не ставил спектакли на своих женщин — Дорошину, Вертинскую?» — скажете вы. Да, но только в том случае, если они отвечали его видению того или иного образа.
Девчонкой я многого не осознавала, став взрослее, опытнее, поняла, что Олег Николаевич никого не любил по-настоящему — то есть страстно, самозабвенно, всеми силами души. Некоторые женщины были ему дороги, и он называл свое чувство к ним любовью, но вкладывал в это слово какой-то свой особый смысл, совсем не тот, что они.
Нежная дружба, привязанность, страстное влечение не могли сравниться с восторгом, который дарила ему работа. Божеством Ефремова был театр.
В Бога, по моим наблюдениям, он не верил. Я часто ходила в церковь на улице Неждановой, но Ефремов никогда не просил поставить свечку или подать записку. К послушничеству актрисы Екатерины Васильевой, внезапно уверовавшей после многих лет веселой и бесшабашной жизни, относился с сомнением. Правда, не так иронически, как один из Катиных мужей — драматург Михаил Рощин. Это был замечательный, интеллигентный, тонкий и очень остроумный человек. Лучший друг Олега Николаевича.
Он познакомил меня со всеми своими друзьями — Рощиным, Аджубеем, Александром Гельманом, Михаилом Шатровым, Егором Яковлевым... Я попала в ближний круг Ефремова, хотя он мало кого подпускал к себе, принимал поклонение и заботу, но держал на расстоянии. «Одинокий волк» — выражение, часто употребляемое знавшими его людьми, — не просто метафора, а определение обычного состояния Олега Николаевича. Нарушать его он разрешал немногим, только тем, кому верил.
Мы ходили в гости, на банкеты и премьеры. Меня смущал мой непонятный статус, я пыталась отказываться:
— Может, не надо, Олег Николаевич? Что подумают ваши друзья?
