Позже попыталась выяснить, почему меня не принимают. Спросила одну из девочек и услышала в ответ:
— Потому что ты высокомерный человек.
— И в чем же это выражается?
Она не смогла ответить, привычно развернулась и ушла.
До сих пор не понимаю, как можно было мою природную скромность назвать высокомерием. Я, наоборот, всегда старалась быть активной и общительной, устраивала концерты школьной самодеятельности, рисовала стенгазету, аккомпанировала на всех вечерах на фортепиано! Теперь уверена, что это была элементарная зависть к импортным шмоткам, к моей непривычной здесь внутренней свободе. Мне не смогли простить того, что я была другая, — в этом все дело.
Но, как говорится, насильно мил не будешь: не хотите общаться — без вас обойдусь!
В школе я училась довольно хорошо, но английский так и не осилила. Ну не даются мне иностранные языки! Понимаю, что учить их необходимо, но ненавижу всем сердцем. Недавно ездила в Америку и чувствовала себя инвалидом. Если нужно было что-то узнать, пыталась объяснять на пальцах, жестами. Надо мной хихикали: такая взрослая тетя и не знает ни слова по-английски!
В старших классах точные науки — алгебра, геометрия, химия — тоже не давались. Все эти формулы словно китайская грамота. А литературу обожала, прочла все четыре тома «Войны и мира». Сегодня, правда, спрашиваю себя: зачем?
Постепенно начали проявляться мои творческие способности. Лет с двенадцати я ездила на летние каникулы в лагерь «Геолог» при заводе спецсплавов, где папа, демобилизовавшись из армии, стал работать начальником управления охраны труда, а мама — врачом в здравпункте. Так что проблем с путевками не возникало. Вожатыми были продвинутые студенты Калужского пединститута. Именно они затеяли в лагере КВН, разучивали с нами сценки, этюды, сочиняли смешные тексты. Мы с Мариночкой Глебовой, остающейся и сегодня моей верной подругой, засветились во всех кавээновских конкурсах: пели, танцевали, разыгрывали скетчи.
Меня хвалили, и, окрыленная, я два раза выиграла школьный конкурс чтецов. Проникновенно прочла есенинское «Собаке Качалова», а когда дошла до «Дантеса» Леонида Филатова, сидевшая в зале учительница литературы даже всплакнула, так трогательно у меня получилось.
Учителя сказали родителям: «Девочка у вас, конечно, одаренная. Учиться, правда, не любит, но если решит поступать в творческий вуз, это не будет иметь значения».
Я так далеко не заглядывала. Одноклассники вовсю готовились к вступительным экзаменам в институты, а Варнава, не жалея сил, погрузилась в организацию школьного выпускного вечера: писала песенки, ставила танцы, репетировала с хором. Мероприятие прошло на ура, концерт нашей самодеятельности закончился овацией.
И вот школьный аттестат лежит в кармане, настало время решать, чем заниматься дальше. Тут-то и выяснилось, что по-настоящему меня ничто, кроме танцев, никогда не привлекало.
Но теперь эта тема закрыта... Что же делать?
В разгар тяжелых раздумий на глаза попалось объявление: Институт культуры проводит набор на специальность «хореограф-постановщик». То, что нужно! Приду, меня увидят и сразу скажут: «Берем». На другой день мы с Маринкой Глебовой отправились в Химки. Ничего не сказала родителям, лелеяла мысль — вот поступлю, вернусь домой и обрадую: «Меня приняли! И необязательно было для этого всю жизнь танцевать, потому что я и так от природы одаренная».
В деканат шла по длиннющим коридорам, вдруг вижу: распахнута дверь, а за ней зеркала и станки — репетиционный танцкласс. Сердце забилось: вот оно, самое желанное и дорогое!
— Декана на месте нет.
А вы по какому вопросу? — сухо поинтересовалась секретарь.
— Хочу поступить на хореографа-постановщика.
— В каком коллективе танцевали? Покажите документы об окончании балетного училища.
— У меня ничего такого нет. Просто посмотрите и сами увидите, как хорошо я танцую!
— У нас так не положено, представьте рекомендации, тогда поговорим. Всего хорошего.
Назад возвращалась будто побитая собака, в электричке еле сдерживала слезы и домой вошла чернее тучи. «Что случилось?»
