Лучше просто отойти в сторону и выключить сделавшего подлость человека из сознания. Но когда поступку есть хоть какое-то оправдание, нужно обязательно попытаться понять и простить. Если же очень близкий тебе некогда человек сам не ведал, что творил, — тем более. В данном случае я в первую очередь имею в виду Владимира Левкина...
Сейчас вдруг вспомнился эпизод в Ялте, как я бегал за Вовкой по всему городу, опасаясь, что он с собой что-нибудь сделает. Было это в самом начале девяностого, когда группа просуществовала чуть больше года. Перешедший в нее из «Интеграла» Валерий Юрин заявил, что намерен уйти и начать сольную карьеру под собственным именем, а не в составе «На-На».
На нем держалась значительная часть программы, Левкин пел только половину песен, а Политов едва-едва начал солировать как певец. В Кирове за завтраком в ресторане мы с Володей два часа уговаривали Юрина не дурить, продолжить работу в группе. Он упорствовал: хочу один — и точка. Договорились, что окончательно разойдемся ровно через год. За это время Юрин заработает денег на собственную раскрутку, получая семьдесят процентов от концертов, я же начну делать программу с Левкиным и Политовым. Через двенадцать месяцев Юрин должен был начать выступать под своим именем — и никаких экс-«На-На»! Время пошло...
И вот в Ялте мы дали последний совместный концерт с Юриным, после которого он отправился в персональное турне. А у Левкина случилась истерика: «Я один не смогу!
Все рухнет! Оставьте меня в покое!» Рыдая, выскочил из гостиницы, побежал к набережной. У меня в голове сразу мысль: «Сейчас утопится!» Догнал, обнял, стал успокаивать: я же рядом, не волнуйся. Начнем репетировать с тобой, с Политовым — все получится. А Вовка вырывается, орет на всю округу: «Нет, не получится!» И опять — бежать. Кое-как затащил его в номер, напоил чаем, дал успокоительное.
Уже следующим утром мы приступили к репетициям, а дней через десять Володя вынужден был признать, что без Юрина наша программа стала даже лучше. Сколько раз потом от Левкина слышал: «Если бы не Бари, я бы тогда в Ялте точно сломался. Возможно, на всю жизнь — ничего путного из меня бы не вышло...»
Спустя шесть лет и я, и ребята сделаем все, чтобы помочь ему не сломаться и остаться в группе, но наши усилия окажутся бесполезными...
В середине девяностых к нам в балет пришла симпатичная девочка Оксана.
Я устроил допрос с пристрастием:
— Может, ты в кого-то из «на-найцев» влюблена и хочешь быть поближе?
— Нет, что вы! Я обожаю балет, мечтаю выступать на сцене!
Устыдившись своих подозрений, тем не менее уточнил:
— Ты договор внимательно прочла? Никаких отношений внутри коллектива! Это запрещено категорически.
— Я все понимаю.
И вот первые гастроли, на которые едет новенькая.
Я в турах уже не участвовал, но благодаря администратору Харченко всегда знал, что происходит. Как-то ближе к полуночи звонит Игорь: «Эта Оксана у Политова».
Звоню Володьке в номер:
— Вов, тебе что, фанаток мало? Уж кто-кто, а ты наши правила знаешь.
— Все понял. Сейчас она уйдет.
И действительно — выставил балерину в коридор, о чем Харченко тут же мне доложил.
По возвращении группы из трехмесячного турне вижу: Игоря что-то тревожит. Стал допытываться и услышал: «У меня есть подозрение, что наша балетная переключилась на Левкина».
Вызываю того к себе:
— Это правда, что у тебя с Оксаной отношения?
— Да. Мы любим друг друга.
— Опомнись! У тебя жена, дочка.
— Я перед ними виноват, но ничего с собой поделать не могу. Оксана такая необыкновенная! Нежная, тонкая, умная, мы с ней стихи друг другу читаем!
— Нежная, говоришь?! Да она просто дрянь! И сегодня же вылетит отсюда!
— Тогда я тоже уйду.
Ночью не спал, в голове крутилось: «Мы с Левкиным восемь лет вместе. Через столько прошли, столько пережили. И вот из-за какой-то девицы все рушится...»
Оксану я, конечно, вышвырнул, а Левкина сумел уговорить остаться.
