Настоящая команда, которая взошла на Олимп, сложилась в самом начале девяностых. И знак: «Вот оно, случилось наконец!» — мне подали сами ребята. Левкин, Политов, Жеребкин и Асимов вернулись с первых длительных гастролей. И я, регулярно получавший записи всех концертов, устроил разбор полетов. Критиковал жестко, но по делу. А разгоряченные сумасшедшим успехом у публики пацаны пытались что-то бурчать в свое оправдание. Одну невнятную реплику пропустил мимо ушей, вторую, а потом как заору на Политова:
— И ты еще что-то вякаешь, козел?! Хочешь, пленку покажу, где стоишь на сцене с абсолютно пустыми глазами? Думаешь, публика это не заметила? Ты зачем на сцену выходишь: красоту свою и новый костюмчик показать или работать?! — и выдал весь запас матерных слов, которых знаю немало.
Политов набычился, бормочет что-то под нос. И тут встает Вова Асимов:
— Не кричи на него. Если ты еще хоть раз повысишь на него голос, мы все уйдем.
Застываю с открытым ртом. Асимов только пришел в коллектив, это были его первые гастроли... Перевожу взгляд на «старожилов» Левкина и Политова, жду, что вот сейчас один из них скажет: «Да ладно тебе, Вован, рабочий же момент». А они молчат.
И от того, что «деды» не стали затыкать «салагу», у меня окончательно сносит крышу:
— Да кто вы такие?! Я — Алибасов! А вы никто и звать никак! Пошли вон отсюда! Все!!!
Пацаны спокойно поднимаются и друг за другом идут к выходу.
Я еще минут пять мечусь по комнате как разъяренный зверь, а потом на меня будто выливают ушат ледяной воды. Мгновенно остыв, начинаю рассуждать вслух: «Если они так передо мной друг друга защищают, то уж человеку со стороны пощады точно не будет. Они стали единым целым, командой, о которой я мечтал! И теперь начнут отчаянно бороться не только за себя, но и за дело, которым занимаются!»
Уснул я в ту ночь счастливым. Наутро мы встретились на репетиции и вели себя как ни в чем не бывало. Получив этот урок, я дал себе обещание: никогда не просить ребят хоть что-то рассказать друг о друге. Больше всего на свете боялся разрушить их уникальное братство, заметное каждому зрителю.
Примерно в ту же пору «на-найцы» преподали мне еще один урок.
К новогодним концертам, проходившим в ГЦКЗ «Россия», мы подготовили номер «Эскимосы и папуасы». До выхода на сцену остается три часа, а костюмов все нет. Наконец прибегает художник-модельер Саша Шешунов с кучей пакетов. И вытаскивает из них эскимосские прикиды: меховые штаны, жилеты с множеством пришитых к ним песцовых и лисьих хвостов. Я одобрительно киваю:
— По-моему, нормально. А для папуасов где?
Шешунов достает из кармана маленький полиэтиленовый пакетик и вынимает оттуда пригоршню веревочек:
— Вот.
— Не понял. Это какие-то подвязки, а сами костюмы где?
