Панин не забывал, насколько трудно сам пробивался в актерскую профессию. Ведь после Кемеровского института культуры он четыре года подряд штурмовал двери Школы-студии МХАТ, пока не добился своего: был зачислен на курс Александра Калягина. Поэтому к молодым актерам всегда относился с особым трепетом. Если видел, что новичка на площадке трясет от волнения, тут же подходил, обнимал за плечи, начинал травить анекдоты, что-то показывать, кого-то пародировать, и человека отпускало.
Андрей любил повторять: «Я клоун по жизни». Кстати, клоуном он в свое время подрабатывал — цеплял красный нос, смешил детей. Получалось это у него феноменально. Влада Ветрова, который снимался у нас в «Журове», «раскалывал» на съемках постоянно: «Мужчина, вы голову помыли, а усы причесать забыли. А этого на площадочке делать нельзя».
Влад в связи с этим всегда снимался в приподнятом настроении.
Коллег Андрей любил и берег. К примеру, возникли у нас на «Журове» разногласия по контракту с Олесей Судзиловской.
— Она опять отменила озвучку, — жаловался я. — Сказала: не могу. Может, все дело в гонораре? Ты же знаешь, что тон-студия расписана на месяц вперед. Что делать?
— Петрович, не парься! Олеся недавно родила, у нее голова занята другим, ей нужно грудь давать ребенку. Не переживай, я сам позвоню.
И ведь уговорил Судзиловскую закончить работу в срок. Андрюша часто объяснял актерам: «Я-то нормальный, тебя понимаю и рад помочь — сам артист.
Но у меня же директор бизнесмен. Такой зверюга!»
Панин как никто понимал, насколько раним актер. Сам натерпелся от деспотизма администраторов. После Школы-студии Андрей несколько лет играл в прославленной труппе МХАТа. Многие до сих пор помнят, насколько гениален он был на сцене. Публика валом валила на спектакли с участием Панина, что не избавляло его от критики «высокого начальства».
Андрей рассказывал, что Олег Ефремов был уже серьезно болен и плохо контролировал процесс. В театре началась вакханалия, рядом с мэтром появлялись некие царьки — мелкие руководители, которые относились к актерам как к своим вассалам. Они ввели неприемлемое для Андрея правило: отчитывать артистов для проформы, чтобы просто показать свою власть.
По понедельникам царек собирал труппу и устраивал всем разнос по поводу и без, а потом еще и вел индивидуальные профилактические беседы.
— Вы вчера опоздали на пятнадцать минут, — отчитал он однажды Андрея. — Это недопустимо!
Поясню: актеры, занятые в первом акте спектакля, должны по правилам прибыть в театр за час до начала. Именно к этому моменту, а совсем не к выходу на сцену опоздал Панин.
— На процесс это как-то повлияло? — поинтересовался он.
— Неважно, все равно будем принимать меры!
— Да пошел ты... — сказал Андрей и добавил куда конкретно.
Разразился скандал, от Панина требовали извинений, он категорически отказался их принести. В итоге ему пришлось уйти из любимого театра. Хотя Ефремов, пересекаясь с Андреем на мероприятиях, всегда говорил: «Возвращайся в любой момент. У тебя большие перспективы».
Но Андрюшин учитель Александр Калягин, который его всегда поддерживал, отсоветовал: «Вернешься, когда страсти поулягутся. А сейчас иди в кино. У тебя там все получится».
Думаю, Андрей все-таки переживал, что пришлось покинуть МХАТ, но виду не показывал, говорил: «Я слишком вольнолюбивый человек, чтобы страдать в темнице этого театра».
К слову, когда он приходил в мой офис на Никольской улице, охранники его узнавали, но фамилию вспомнить не могли и вежливо спрашивали:
— Как вас записать?
— все объекты напротив Кремля режимные, каждый человек должен быть зарегистрирован.
— Ну, сегодня запишите — Ефремов, — заявлял Панин.
Не так давно Андрей строил планы:
— Геныч, как я устал от кино, от слабеньких сценариев. Давай поищем какую-нибудь хорошую пьесу, поставим антрепризный спектакль и прокатимся по стране.
— Да запросто! Это работа, которую я люблю: возил когда-то по городам мюзикл «Мастер и Маргарита». Ищи пьесу, тур тебе организую моментально.
