— Прекрасно. А рожицы корчить умеете?
— Конечно.
— Приходите еще раз, попробуем вас на Анастасию. Если получится, покажите Панфилову язык.
Ошарашенная, повесила трубку. Я действительно не была пай-девочкой. Отличной успеваемостью в школе похвастаться не могу, да и дружила в основном с отстающими, даже сидела на последней парте, там было веселей. С детства была мальчишницей, вместо того чтобы играть в куклы, гоняла с ребятами в казаки-разбойники. Так что «ботанов» в нашей компании не могло быть по определению, а задир, состоявших на учете в детской комнате милиции, хватало.
Учителя прощали мои вольности, поскольку художественная самодеятельность школы во многом держалась на Будиной.
Я была заместителем председателя совета дружины, а еще — солисткой всех возможных хоров и организатором школьных праздников. После шестого класса меня за активную общественную работу отправили в пионерлагерь «Орленок». Наша дружина «Солнечная» жила на самом берегу Черного моря, и не в корпусах, а в самых настоящих палатках. Больших, в них помещалось до двадцати пяти кроватей и столько же пионерок из семи союзных республик. Смена наша была совершенно необыкновенной, что потом подтверждали сами вожатые, которых мы просто боготворили. С одним из них, Сашей Непомнящих, я подружилась на долгие годы. Саша прекрасно играл на гитаре и пел. По вечерам несколько вожатых приходили к нам в палатку, чтобы спеть «колыбельные» на ночь.
Таким образом нам перепели весь репертуар Beatles и половину бродвейских мюзиклов. Саша всегда садился петь на мою кровать, и я была в полном восторге.
Именно в «Орленке» я сыграла первую серьезную роль в спектакле о Гарсиа Лорке, была его голосом. Ставил спектакль Саша. После лагеря мы продолжали переписываться и до сих пор общаемся. Когда бываю на гастролях в Новосибирске, он обязательно приходит на спектакли. Мой друг счастливо женат, у него уже четверо детей.
Потрясающей наша смена была не только из-за нас, таких необыкновенных пионеров и еще более необыкновенных вожатых. У нас оказался необыкновенный отряд. Дело было в конце восьмидесятых: вовсю шло развенчание мифа о прелестях социалистического строя и бунтарские идеи носились в воздухе.
Мы ими буквально дышали, и мне они страшно импонировали. Я выбрала для себя отряд НРО — Неформальное Революционное Общество. Мы отменили пионерскую форму, линейки, марширование строем и занимались переустройством пионерской организации в разновозрастные отряды по интересам. Короче, готовились совершить в своих школьных дружинах революцию! Вернувшись, я объявила, что в пионерию больше не верю, секретарем комитета комсомола не буду, но готова создать новую молодежную организацию.
Не увидев никакого интереса к этому ни у кого, даже у моих друзей, я одной из первых взбунтовалась против школьной формы: пришла на занятия в свитере и длинной, в пол, юбке. Когда директор попыталась отправить домой, заявила: «Форму мама постирала, она никак не сохнет».
Не сохла форма неделю, пока на меня просто не махнули рукой. Вечером, после школы, я красила челку красной копиркой, начесывала волосы, подводила брови зеленым, а на веки накладывала фиолетовые тени. На бедра спускала цветастый платок и в таком виде шла гулять. Учиться я перестала тоже, но учителя меня почему-то любили и в четвертях никогда не ставили «троек». Хотя и это меня мало волновало, я собиралась стать музыкантом.
У меня сейчас другая профессия, но желание музицировать есть всегда, и оно как раз проявилось в связи с подготовкой к роли Анастасии.
Моя вторая встреча с Глебом Анатольевичем принесла желаемый результат нам обоим. Я исполнила все указания: и рожицы скорчила, и язык показала.
В итоге получила роль, а режиссер нашел актрису. Но начать съемки смогли только через год. В ожидании финансирования группа не расслаблялась, Панфилов считал, что актеры должны постоянно общаться, привыкать, поэтому репетировали чуть ли не каждую неделю. Однажды Глеба Анатольевича озарило: «А что если Анастасия будет играть на саксофоне? В начале двадцатого века он уже появился в России». А я хоть и аккордеонистка и играла на всех клавишных, но была не прочь освоить еще какие-нибудь инструменты.
Абсолютный слух у меня обнаружился в пять лет, и я не видела никаких проблем с расширением своих музыкальных горизонтов. Учась в школе, собиралась поступать в «Гнесинку» и никуда больше. Причем не на инструментальное, а на хоровое отделение и стать руководителем народного хора!
После девятого класса поехала сдавать экзамены.