Квартиры в Москве у него не было. Я служила в театре, уже начала сниматься в «Покаянии». Мы решили, что будем жить в Тбилиси. Максачев устроился в Русский драматический театр имени Грибоедова. Друзья в шутку стали называть меня Ниной Чавчавадзе: так же как жену великого автора «Горя от ума». Мы были счастливы, казалось, все хорошее только начинается. Но вышло так, что фильм Тенгиза Абуладзе стал для меня не только строчкой из фильмографии, но и поворотным моментом в личной жизни.
Шел 1983 год. Взрослого сына моей героини в «Покаянии» играл Герман, сын Михаила Кобахидзе, режиссера прославленных грузинских короткометражек.
«Покаяние» снимали на море, в Батуми. На площадку приезжали и мой Сережа, и невеста Геги — студентка Академии художеств Тинатин. Мы работали, они — отдыхали. Естественно, все перезнакомились.
В ноябре в Батуми зарядили проливные дожди. Съемки приостановили. Кобахидзе попросил меня уговорить режиссера отпустить нас домой хотя бы на недельку: они с Тинатин собирались сыграть свадьбу. Абуладзе разрешил: мол, когда погода наладится, он нас вызовет. Гега улетел в Тбилиси, я — в Москву на другие съемки. Через несколько дней возвращаюсь. Из самолета никого не выпускают. В иллюминаторы видно, что на летном поле происходит что-то странное: машины, люди, множество «скорых». Мы просидели взаперти четыре часа. Уже потом выяснилось, что именно в это время властям удалось посадить на землю самолет, захваченный террористами.
В свое время эта трагедия прогремела на весь СССР.
Семеро молодых людей из хороших грузинских семей пытались угнать самолет в Турцию, чтобы получить там политическое убежище. Лидером был Иосиф Церетели, художник студии «Грузия-фильм». В числе угонщиков оказались Гега и Тинатин — она была единственной девушкой в группе. Накануне они отпраздновали свадьбу...
Меня это известие ошеломило. Поверить не могла, что такое могло случиться с Геги! Он был поразительным артистом, теплым человеком. Последний раз его видела, когда на съемках за мной увязался какой-то пьяный. Герман его отогнал. Взял мои руки в свои и произнес: «Дэда, не переживай».
Все время смеялись, что мы, ровесники, играли мать и сына.
Как и я, Кобахидзе начал рано сниматься. Грузины гордились, что у них такие дети: девочки из ансамбля «Мзиури», Ия Нинидзе и Гега Кобахидзе. Впереди были открыты все дороги. Зачем погубил себя и свою маму Нателлу? Жили они очень бедно. У отца была другая семья, они с Геги стали общаться только когда тот уже вырос. Нателла рассказывала, как Герман мальчиком все время говорил, что хочет жениться на богатой. Но он был такой талантливый, что обязательно встал бы на ноги и в СССР!
Когда узнала о случившемся, вспомнила, как рассказывала Кобахидзе, что собираюсь пробоваться в советско-греческую картину. Сюжет был связан с морем. Геги сказал: «Я палубу готов драить за крошечную ролюшечку в совместной картине!»
Откуда мне было знать, что его желание уехать на Запад приведет к трагедии? В те дни рыдала вся Грузия. Никто не мог понять, как молодые, успешные люди могли решиться на угон. И сами погибли, и невинных людей погубили. Когда они объявили свои требования и попытались проникнуть в кабину пилотов, самолет вернули в Тбилиси, хотели посадить. Он долго кружил над аэропортом. Один из террористов понял, что в иллюминаторе — Тбилиси, а не Турция. И покончил с собой. Началась паника, стрельба, смерть и ужас... Еще один угонщик погиб при захвате. Остальных удалось арестовать. Было пять невинных жертв: бортпроводница, два пилота и пассажиры. Больше десяти человек получили тяжелые ранения.
В августе 1984 года муж поехал в женскую колонию с выездным спектаклем.
Идет по зоне и вдруг слышит: «Сере-е-ежа, Сере-е-ежа!» Он опешил: кто может здесь его знать? Оглянулся — бежит девочка. Ежик волос, бушлат с номерочком. И прямо с размаху на него прыгает, ногами-руками обхватывает, как маленькая обезьянка. Пригляделся — да это же Тинатин!
— Сережа, умоляю, скажи: что с Гегой?
Следствие продолжалось многие месяцы. А потом матери угонщиков начали получать сообщения о смерти сыновей. Всех четверых расстреляли. Но в день встречи с Тиной Сергей еще об этом не знал. Он сказал:
— Ты здесь живешь в клетке. Мы — снаружи, но тоже за проволокой.
Тинатин плакала, сказала, что была беременна.
