Мой дед собирался подарить роскошный спальный гарнитур — белый, с ангелочками. Зашел к нам и очень расстроился. Его было некуда поставить!
В отдельной комнатке жила мама Софико — великая Верико Анджапаридзе. Заслушивалась ее рассказами. Она дружила с мамой Георгия Шенгелая, актрисой немого кино Натой Вачнадзе. Они почти одновременно забеременели и договорились, что если одна родит мальчика, а другая — девочку, то дети поженятся. Так и вышло. Но когда мы вернулись из Москвы, все узнали, что у Софико Чиаурели вот уже много лет роман с актером и спортивным комментатором Котэ Махарадзе, который был женат. Дело давнее, не мне его разбирать, но страсти бушевали нешуточные. Когда все раскрылось, Георгий — ревнивец, человек эмоциональный — страшно переживал.
А Никуша просто с ума сходил, не мог понять: как мама могла решиться на измену? В конце концов Софико и Котэ поженились, Георгий тоже завел новую семью. Но пять лет назад, на похоронах Софико, я узнала, что бывший свекор завещал похоронить его рядом с Чиаурели...
Новогодний праздник мы встречали в компании, а второго января в Грузии отмечают День судьбы. Есть примета: как его проведешь, так и год пройдет. Конечно, мне хотелось, чтобы Никуша был дома. А он пропал — не пришел ночевать. Я перепугалась, обзвонила приятелей, к утру выяснила, где искать. Никаких девочек в компании не было — только окурки, следы застолья и «свободные художники», дрыхнувшие вповалку. Я из сил выбивалась, чтобы окружить моего мальчика теплом и уютом, а он тут разлегся!
Разбудила Николая, мы сели в машину.
Поначалу он вроде обрадовался, полез миловаться. Но вдруг глаза налились злобой, Нико вспомнил, что он муж и грузин: «Зачем ты приехала? К чему всех переполошила?»
Так стало обидно! Ведь старалась, пылинки с него сдувала! И вместо благодарности — такое отношение. Я была совсем юна: ни голова, ни сердце не были готовы тащить на себе другого человека, даже любимого. А Николай привык, что я в одном лице и мать, и нянька, и любовница. Решил, что так и должно быть.
Когда приехали домой, зашла в нашу комнату, разложила на полу мамин платок, покидала в него свои вещи. Ни одного свадебного подарка не забрала: в чем пришла — в том и ушла. Софы с Георгием дома не было, а Верико с Сандриком еще спали.
Вернулась к своим. Они успокоили: «Эти двери больше никогда не откроются перед той семьей».
Бондарчук предложил восстановиться во ВГИКе, я уехала в Москву. Зализывала раны. По ночам целовала Никушины фотографии. В меня влюблялись, но никого к себе не подпускала. Совсем свихнулась на уборке, постоянно ходила с веником, как Баба-яга. Про мою комнату в общежитии говорили: «Здесь живет сумасшедшая грузинка».
Через год приехала домой на каникулы. Друзья позвали в горы, на базу Академии художеств. Сказали, что там меня ждет Нико, что он соскучился. Марина кричала: «Не смей! Вспомни, как рыдала!» Но я поехала. Так хотелось хотя бы взглянуть на родного мальчика!
Девочки рассказывали, что Никуша заставил их перед моим приездом отдраить комнату, нагладить ему костюм.
Он усадил меня рядом с собой. Угощал любимой жареной картошкой. И таким показался родным, что в душе вновь поднялось былое чувство, прежняя любовь нахлынула! Я осталась у Нико ночевать.
Ни на следующий день, ни через неделю, ни через две Николай не объявлялся. Встреч не искал и под окнами, как когда-то, не стоял. А я узнала, что беременна. Чувствовала, что готова к материнству. Рассказала маме, но она впала в панику:
— Как же Москва, учеба?!
— В Москве тоже девушки рожают. Выносим и вырастим малыша всем ВГИКом.
Не переживай, все будет хорошо.
— Но как мы скажем деду? Он не переживет!
— Угомонись. Вы с Мариной свою жизнь устроили. Теперь я буду устраивать свою.
В душе, конечно, надеялась, что Николай придет. Прошло какое-то время, мы встретились в одной компании. Меня тошнило. Он в шутку спросил, не беременна ли. «Нет, что ты!» — замахала в ответ руками. Слишком была горда. Друзья уже рассказали, что Никуша встречается с другой девушкой, которая — надо же такому случиться! — тоже беременна. В конце концов он, конечно, обо всем узнал. Но повел себя совсем не так, как я надеялась. Отрезал: «Сейчас не время!» Это было настоящее предательство.
