— Я думаю, они боятся обмана: вдруг один из брачующихся уже женат. Отец Богдан хорошо знал нас обоих и согласился обвенчать без штампов в паспортах.
В храме присутствовали только наши свидетели — семейная пара — и мой друг Володя из Москвы. Родители в то время уже жили в Мюнхене. Маму пригласили преподавать. Папа не возражал. Его соавтор Владимир Константинов умер. В одиночку он мог писать в любом месте, не обязательно в Питере.
Я не хотела покупать свадебное платье. Для меня было важно, чтобы свершился духовный обряд и я была честна перед Богом. Подружка застыдила: «С ума сошла? Дети и внуки потом будут рассматривать ваши фотографии! Ты должна быть красивой». Пошли по магазинам, но мне все оказывалось велико.
Наконец отыскали одно более или менее подходящее платье, с бантом на спине. Ленты затянули потуже, и оно кое-как село по фигуре. А венец все время сползал, и кольцо на пальце болталось.
Андрис напрасно боялся. Наши отношения нисколько не испортились. Наоборот, стали более серьезными и глубокими. По крайней мере для меня. Вскоре после венчания я забеременела, и мы как-то очень естественно, без каких-либо споров или нажима с моей стороны решили расписаться. Считали, что ребенок должен родиться в официальном браке. А через неделю после регистрации я его потеряла...
Это была трагедия. Андрис тщетно пытался меня утешить, я не реагировала, только плакала. Тогда он стал дейстовать иначе: заставил выйти на сцену в балете «Жар-птица». Врачи не советовали нагружаться, но Андрис думал иначе.
И вытащил меня из депрессии. Стресс, пережитый из-за срочного ввода в спектакль, помог оправиться от душевной травмы. Я словно очнулась и начала жизнь заново.
Андрис долго откладывал свою операцию и наконец решился. Мы поехали в Нью-Йорк в клинику, специализирующуюся на лечении спортивных травм. Андрису нужно было делать ледяные компрессы — каждые три часа наливать воду в специальный наколенник, и я практически не спала. Когда он стал разрабатывать ногу, ходила с ним на тренажеры.
Не успел Андрис оправиться, как снова угодил в больницу — теперь уже с гнойным аппендицитом. А потом заработал тяжелейшее отравление. Когда его тошнило, я стояла рядом — стягивала живот полотенцем, чтобы не разошелся шов.
Он был даже не зашит, а скреплен скобками. До сих пор с ужасом вспоминаю эту поездку. Хотя в ней был один интересный момент...
В магазине ко мне подошел сотрудник крупнейшего модельного агентства Elite Model Management, спросил, кто я такая, и пригласил на собеседование. Я тогда плохо говорила по-английски и пошла в агентство вместе с Андрисом.
Там сказали: «Все замечательно, вы нам подходите. И имя у вас хорошее, короткое — Катя Лиепа. Через неделю поедете в Италию делать портфолио, потом — в Париж». Я испугалась: какое портфолио! У меня муж еще не до конца восстановился. И упустила свой шанс. Не понимала, куда попала, и не восприняла предложение всерьез. Андрис прекрасно знал, сколько топ-моделей вышло из этого агентства, но промолчал.
Не настоял, чтобы попробовала себя в новой роли. Потом он так же промолчал, когда я уходила из Мариинского театра. Хотя должен был сказать: «Кать, ты хоть понимаешь, что прощаешься с профессией? Как будешь жить без балета?» Мужчина должен заботиться о своей женщине, и тем более — о жене. У нас же все время была игра в одни ворота...
— Когда же вы бросили балет? И почему?
— В двадцать шесть лет, когда мы переехали в Москву. Инициатором этого переезда была я. Видела, как Андрис мучается в Мариинском театре, и считала, что он достоин лучшей жизни. У него был огромный потенциал.
Лиепа не хотел ехать в Москву, считал, что его никто не помнит. Но в столице у него все очень быстро закрутилось.