Английские журналисты писали: «Болельщиков поразила скорость русского полузащитника, вызвавшая сравнение с гоночным автомобилем... он приобрел репутацию самого сильного игрока клуба».
Жизнь стала потихоньку выравниваться, но тут вмешалась теща. Начала названивать Инне и нести вздор о том, что ребенок умер из-за моей матери, которая якобы колдовала и ворожила: то ли на свадьбе, то ли на какой-то праздник втыкала в диван иголки, бросала монеты в вазочки. В общем, бред. Сейчас понимаю: виной всему деньги, теща хотела отлучить меня от родных, ей не нравилось, что я помогаю матери и сестре. Не замолкая, она несла эту чушь Инне, жена — мне. А я, дурак, позвонил маме и все рассказал.
Она, естественно, передала разговор сестре, обе обиделись, начались жуткие «терки» на тему: кто что сказал и почему. От меня требовали поставить тещу на место, в итоге мы сильно поругались и перестали общаться. Сказать по совести, я тогда не думал ни о теще, ни о своих родных, важно было только одно — вернуть покой в свою маленькую семью.
Пока мы были в ссоре, в доме сестры произошло большое горе. При совершенно нелепых обстоятельствах погиб ее муж Саша. Сестра вышла замуж в Кировограде, родила двух дочерей. Позже они всей семьей переехали жить в Израиль. Как-то летом Саша решил поплавать в море, к несчастью, его накрыло высокой волной, с берега заметили, что он тонет, поспешили на выручку, вытащили полуживого. Несколько дней он был в коме, но так из нее и не вышел, умер совсем молодым.
Сестра осталась с двумя девочками на руках, но домой в Кировоград не вернулась, забрала к себе маму. Забегая вперед, скажу, что сейчас они по-прежнему живут в Израиле, сестра так и не вышла замуж. Хорошо, что со временем мы сумели найти общий язык и пришли к примирению, это для меня очень важно.
После смерти первенца врачи посоветовали Инне в течение года избегать беременности, но спустя несколько месяцев моя красавица вновь готовилась стать мамой. До последнего дня мы молились, чтобы с ребенком ничего не случилось. Двадцать первого декабря 1993 года на свет появился мальчик — Андрей Андреевич Канчельскис. Если не считать ссоры с моими родными, которая, конечно, легла камнем на душу, мы жили счастливой жизнью. Я был в хорошей форме, для спортсмена и его семьи это гарантия стабильного заработка.
Мальчик рос красивым, здоровым, Инна занималась домом и ребенком. В капстранах материнство было не столь обременительно, как в СССР: пеленки жена не стирала — покупала памперсы, кормила детским питанием из баночек, вместо машинок из спичечных коробков у сына были разноцветные пластиковые «феррари». Скоро Андрею взяли няню, и Инна переложила на нее часть забот — прогулки, кормления.
Не стану врать, я не был идеальным мужем и отцом, песни над колыбелью не пел и по ночам вставал редко — работал, как положено по контракту, от зари до зари. С теми, кто на поле спит, иностранцы быстро разрывают договор, и вперед — в родной Кировоград, в очередь за талонами на сахар и мыло. За то время, что я играл в «Юнайтед», команда дважды стала чемпионом Англии, причем до этого клуб не выигрывал первенство целых двадцать шесть лет.
Из каждой поездки я по-прежнему привозил Инне подарки, но теперь уже совсем другие: часы с бриллиантами, золотые серьги, кулоны, цепочки.
Купил жене роскошный двухместный спортивный «порше». Старался, чтобы Инна ни в чем не знала отказа, одевалась и отдыхала как душа пожелает. Хорошо запомнился отдых в Марбелье — шикарное место с экзотическими садами и роскошными отелями, номера похожи на дворцовые покои, кругом мрамор и позолота.
Всегда точно знал, какой должна быть моя семья: я работаю, обеспечиваю материальную и социальную защиту, жена отвечает за тылы — дети, еда, покой и хорошая атмосфера в доме.
Безусловно, жить с профессиональным футболистом сложно. Игра на поле не развлечение, это конкурентная борьба на пределе физических и душевных сил, борьба за место под солнцем, за деньги, за престиж, за положение в обществе, и женщина, которая связала свою судьбу со спортсменом, должна понимать это.
Мои поездки с командой были короткими. Но все равно жена грустила, скучала — близких подруг, с которыми она могла бы поговорить по душам, у нее не было. Я долго считал, что у нас с Инной честные крепкие отношения, и был страшно поражен, когда однажды она рассказала, что пока меня не было в стране, закрутила интрижку с каким-то французом. Объяснила Инна свою откровенность тем, что не хочет жить с обманом в душе. Плакала, клялась, что страшно корит себя за «проступок». Не в моих привычках расспрашивать подробности: сказала и сказала.
