А пятилетний ребенок прекрасно понимает, что мартышка — это веселое и ловкое животное, которое может с легкостью прыгать с ветки на ветку и раскачиваться на лианах. В общем, быть мартышкой мне нравилось.
В конце года с остальными учениками участвовала в отчетном концерте, который мы давали перед родителями. Я была очень худенькая, маленького роста, отчего-то с синяками под глазами. Выступали все в трико и водолазках. Но я (не помню уже почему) в тельняшке. Тоненьким, дрожащим голоском под фортепиано выводила что-то вроде: «Чижик и пеночка пели на веточке о прекрасном жарком лете и о счастье жить на свете...»
После этих слов в зале кто-то громко кашлянул... Все во мне вздрогнуло, глаза моментально наполнились слезами.
Песню я допела, то и дело всхлипывая. Еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. Мама снимала концерт на видео. Пересмотрела однажды то выступление, и мне показалось, будто на сцене вовсе не я, а какая-то незнакомая девочка. И стало очень жалко и девочку, и себя... Попросила маму спрятать кассету подальше. А ровно год назад на сцене во время выступления на кинофестивале в Благовещенске испытала похожие чувства: что-то со мной случилось, что-то сломалось, я не смогла справиться с эмоциями, пела почти со слезами на глазах. Странно, мы часто бываем такими хрупкими... Но, с другой стороны, люди — не машины.
Все, что с нами в жизни происходит, — неспроста. И для меня ничего не прошло даром. Очень важно, чем и кем заполнено твое детство. Мое детство — это хоровод событий.
Очень хорошо помню нашу постановку «Сказки о царе Салтане...» в студии актрисы Ирины Феофановой. Я была задействована сразу в двух ролях — Царицы и Белочки (у которой «орешки не простые, все скорлупки золотые»). Мне ужасно нравилось быть царицей — красивый кокошник, бордовый сарафан, который сшила мамина подруга, и куча всяких бус. Мальчик Толя играл моего сына-царевича. Мы с ним прятались в картонной коробке и представляли, будто на самом деле плывем в бочке по волнам. Потом я быстро переодевалась в белочку, плясала и пела частушки. Было весело! Но наступили каникулы и занятия закончились. Я очень скучала по студии, детям, по Толику.
Тем летом на даче мама завела кур: пять пеструшек и петуха. Я им залюбовалась — он был яркий, красивый и так важно вышагивал по двору!
Ну прямо как Толик в своем кафтане, когда играл царевича. И я решила назвать петуха Толиком. Вся семья уговаривала этого не делать:
— Лиза, это плохая идея!
— Почему?
— У нас есть друзья с таким именем, им это может не понравиться.
Очень долго «воевала» со взрослыми, наверное, все соседи слышали нашу перепалку. К вечеру почти сдалась. И вот наутро сосед Витя, проходя мимо забора и услышав, как надрывается наш петух (пел он так, что заглушал соседских собак!), похвалил птицу: «Ох, ну и голосистый у Арзамасовых Толян!»
Так мой петух Толяном и остался. А лето то было замечательное... Куры каждое утро несли яйца.
Я впервые узнала, что желток может быть оранжевым, да еще и двойным, если очень повезет! Мне разрешали выпивать сырое яйцо с гренками — невероятно вкусно. А еще я любила кормить кур, выпускать их погулять из курятника во двор. Вечером Толян заботливо загонял «девушек» обратно, он защищал их лучше любой сторожевой собаки. Но скоро лето кончилось. В Москву мы все это хозяйство, конечно же, взять не могли. Отдали курочек и петушка соседу Вите. Он был только рад.
В кино я попала в четыре года (всем говорила, что мне «почти пять»). Меня заметили в студии «Экспромт» и позвали на кастинг фильма «Ковчег». «Волшебство» творилось в маленькой коммунальной квартирке, куда набилось человек двадцать. Роль была такой же микроскопической — несколько реплик в самом начале картины, всего один съемочный день.
