Я им ответила: «Играла бы Лошадь, вела бы себя как лошадь!»
Колоссальный успех принес Богуновой четырехсерийный телевизионный фильм «Большая перемена». Режиссер картины Алексей Коренев в виде исключения дал Богуновой прочитать сценарий и выбрать роль по душе. Она остановилась на учительнице русского языка Светлане Афанасьевне.
Я спросила у Наташи:
— Почему жена Ганжи?
— Подумала, что эту женщину будут любить всегда.
Так и получилось: и сейчас этот фильм не забыт, он стал культовым. А тогда, после премьеры, Богуновой проходу на улице не давали.
Такая слава на нее обрушилась, о какой мало кто и мечтает. Да это было и оправданно: когда Наташа снималась, она жила, ликовала, все вокруг нее колосилось и трепетало, и зрители это чувствовали. Она получала сотни поздравительных телеграмм, письма с признаниями в любви и предложениями выйти замуж, охапки цветов. Многие спрашивали: «А вы действительно жена Александра Збруева?» В ответ она лукаво улыбалась — актер тогда уже был женат на Людмиле Савельевой.
Еще во ВГИКе начался Наташин роман с Александром Стефановичем. Встречались недолго, в 1968 году поженились, Стефанович оканчивал режиссерский факультет ВГИКа, мастерскую Льва Кулешова, а Наташа училась на третьем курсе. Жить обоим было негде, и муж проявил находчивость — перетащил в общественную душевую кровать, укрепил дверную защелку, чтобы не открывалась от первого же рывка.
Гулкое кафельное помещение со ржавыми гудящими трубами и стало их первым семейным гнездом. Ну, по крайней мере, так говорит Стефанович... Сама Наташа об этом не особо распространялась.
— Ты любила его?
— Очень. И я понимала: быть женой кинорежиссера совсем не плохо, всегда будешь на плаву. Но оказалось иначе, я у него так и не снялась, не извлекла пользы.
Наташа избегала воспоминаний о прошлом, скупо рассказывала о нем. Да и похвастаться было нечем. Брак оказался коротким. По документам — семь лет, а фактически со слов Стефановича — три года, с Наташиных — четыре.
Уже из цифр становится ясно, кто из них больше ценил отношения. В один «прекрасный» день Александр собрал скромные пожитки и ушел, они тогда уже снимали квартиру. Наташа переживала, но она была на пике своей славы после премьеры «Большой перемены», и это служило утешением. Вскоре Наташа узнала, что у Стефановича роман с Пугачевой. Она рассказывала мне, что даже встречалась с Аллой, пыталась вернуть Сашу. Но все впустую, Пугачева резонно заметила, что это должен решать Стефанович, а он и не думал уходить от своей новой любви.
Потом и муза отвернулась от нее. Наташе крупно не повезло с фильмом «Умные вещи» Анатолия Граника. Сыграла роль невесты главного героя, музыканта. Имя у нее было звучное — Эхо, а вот образ получился тусклый, проходной, не прозвучал.
Но ей продолжали предлагать интересные роли. Наташе бы соглашаться, но она стала капризничать, придираться, искать новую «звездную» героиню. Не нашла и время потеряла! А у киношников жестко: выпал из обоймы — все, ты больше никому не нужен.
Я спрашивала:
— Дорогая моя, не пойму, почему ты не снималась?
— Соловушка, главных ролей не давали, а в эпизоде никто моей работы не оценит.
Гордыня в ней говорила: как это она, Героиня с большой буквы, и вдруг: «Кушать подано»! Была очень амбициозна, поэтому отказывалась, не рассчитала, что никто не захочет вертеться вокруг актрисы со сложным характером.
Наташа не одна такая, знаю многих похожих творческих людей, не буду называть их имена. Сейчас они в возрасте, не снимаются, но все равно ведут себя по-королевски: «Подайте то, подайте это!» Редко, но бывает иначе. Вот моя учительница Елена Образцова — мировая величина. Уж ее-то на руках кто только не носил: и президенты, и короли, и принцы... А она как со мной разговаривает, так и с ними, с любым знакомым одинакова и ни от какой творческой работы не отказывается. Но такое свойство дано людям только самой высшей пробы — вести себя просто и благородно в любой ситуации.
Первый раз Наташу увезли в психиатрическую клинику прямо из Театра Моссовета. Мне кажется, что она еще не была тогда больна, это был нервный припадок. Так часто случается у актеров, он был вызван стрессом от осознания, что ни своим талантом, ни внешностью она не может пробить стену, воздвигнутую судьбой между ней и кинематографом, главным смыслом ее жизни.
