Нас называли курсом четырех Наташ. Среди моих сокурсниц — Наталья Бондарчук, Наталья Аринбасарова и Наталья Гвоздикова. На режиссерском факультете учились Сережа Никоненко и Николай Губенко. Колин короткометражный фильм «Настасья и Фомка» стал моим полноценным дебютом. Очень дружила с Колей Еременко, Талгатом Нигматулиным и Вадимом Спиридоновым. Мы даже не дружили — взрослели вместе.
Так вышло, что многих из мальчиков уже нет на свете... И Вадика, и Коли, которого очень любил Сергей Аполлинариевич. Снимал еще отца Еременко в картине «Люди и звери». Знаю, что Коля часто бывал у Герасимова дома. Я по сути своей, по характеру была подальше, так близко не приближалась. До сих пор не понимаю, что произошло с Нигматулиным. Все говорили, что он попал в секту, где его и убили.
Но я же помню, насколько Талгат был силен и ловок! Из Японии, где еще на четвертом курсе представляла «У озера», просил меня привезти фотографию Тосиро Мифунэ — прославленного артиста, владевшего всеми видами единоборств. И Нигматулин знал миллион приемов! Не верится, что с ним могло такое случиться.
Но пока мы еще студенты, впереди — все пути открыты. Я была на курсе самой младшей, наивной, этим и нравилась: чуть что — заливалась краской и ребята надо мной подтрунивали. Скажут например: «Ты представляешь, какие сейчас картины начинают снимать? Что ни фильм — откровенная сцена. Тебе придется всякий раз замуж за партнера выходить». Я становлюсь алого цвета, все вокруг хохочут. Когда смотрю черно-белый фильм «У озера», прекрасно вижу, где у меня нормальное лицо, а где — пунцовое.
Не успела я сдать экзамены, как Герасимов прочел нам сценарий будущей картины «У озера».
Сказал, кто будет играть: он всегда снимал своих студентов. Но добавил: «Героиню я буду искать». Следующие полгода он со мной репетировал. Только спустя время узнала, что со мной одной. Познакомил с будущим партнером Василием Макаровичем Шукшиным. Помню, была зима, он стоял у окна, пытаясь зажечь сигарету. Я заметила, что у него дрожат руки. Боже мой! Удивительный, великий человек, и так нервничает перед первой репетицией!
Сама переживала чудовищно. Страшно уставала. Иногда казалось: вообще ничего не получится.
Только за два дня до отъезда в экспедицию на Байкал Герасимов сообщил, что меня утверждает. Честно говоря, даже сил не было обрадоваться. Чувствовала себя совершенно выпотрошенной и понимала, какой предстоит адский, каторжный труд. А ведь мне не исполнилось еще и семнадцати. Приходила на площадку напряженная, как струна, в этом состоянии кусок в горло не лез. Кстати, на съемках «Тегерана-43» выяснилось, что в этом мы похожи с Аленом Делоном: он тоже не ест, когда работает.
По головке Сергей Аполлинариевич никогда не гладил. Напротив, их с Макаровой боялись: разбор полетов происходил жесткий. Так могли встряхнуть, что жизнь раем не казалась. О том, что у меня начинает получаться, понимала только по его характерному прищуру. Как-то снимали на берегу Байкала, к Герасимову постоянно подходил звукооператор:
— Сережа, Наташа говорит очень тихо.
— Не дергай ее, ради Христа!
Не дергай! Все, что надо, я слышу.
В другой раз оператор захотел сделать еще один дубль, Герасимов его остановил: «Мне не надо». Это было высшей похвалой.
Прекрасно понимал, что два года съемок для тогдашнего восемнадцатилетнего человека — такой стресс, внутри будто Ниагарский водопад обрушился. Когда в институте начали репетировать дипломный спектакль «Красное и черное», у меня в результате нервного переутомления случилось несмыкание связок. Врачи велели полгода молчать. Герасимов сказал: «Говори и играй вполсилы.
Всерьез начнем репетировать, когда полностью восстановишься».
Картина «У озера» вышла одновременно в двух тысячах кинотеатров СССР. Меня начали узнавать на улицах. Приходилось открещиваться и привычно краснеть. Тут же обнаружилась и другая сторона медали: прихожу как-то в институт, а со мной никто не здоровается. Разве что сквозь зубы или кивают небрежно. Оглядела себя — вроде все в порядке. Что за напасть? Вхожу в мастерскую, вижу объявление: в этот день во ВГИКе показывали «У озера». Вскоре на международном кинофестивале в Карловых Варах я получила приз за лучшее исполнение женской роли. А в двадцать лет — Государственную премию СССР.
Следующие несколько лет я представляла картину по всему миру.
