Обезумевшие от горя и страха люди покидали Минск, а немцы играючи расстреливали их с бреющего полета. Повсюду валялись тела убитых, брошенные вещи, стонали раненые. Но даже в эти страшные часы люди оставались людьми: кто-то дал мне, маленькой девочке, немного еды, кто-то набросил на плечи теплый платок. Мы шли и шли. Мама ни на секунду не выпускала моей руки, боялась, что потеряюсь. Наконец рядом с какой-то деревней совершенно без сил мы упали на сеновал. Так закончился первый день войны.
А на рассвете, рано-рано, прискакал всадник: «Немедленно уходите, сейчас начнется бой». Мы опять побежали, но не успели. Войска атаковали, и мы легли на землю прямо посреди поля, мама накрыла меня собой. Осколком снаряда ее ранило в ногу, но она не позволяла себе стонать, чтобы не напугать меня, лишь приговаривала: «Томочка, доченька моя, не бойся, скоро это кончится».
Когда все стихло, мы доползли до полуразрушенной деревенской хаты. В ней провели несколько дней, а потом мама решила возвращаться в Минск — она боялась, что не сможет долго идти из-за ранения, нога сильно болела. Мы были вдвоем и могли рассчитывать только на себя.
Город встретил нас пустыми глазницами разбомбленных домов. Сквер у драматического театра, в котором мы так любили гулять, был заполнен телами повешенных. Я оцепенела от ужаса, к горлу подкатила тошнота — страшное испытание для ребенка десяти лет…
Вдруг мы увидели нашу знакомую, старенькую учительницу из музыкальной школы — Неонилу Ивановну Бакулину.
Очень обрадовались — тогда все живые радовались живым.
— Милые вы мои, милые, вы живы, — причитала она.
— Как же теперь? Куда? Дом наш разбомбило, — в ответ плакала мама.
Неонила Ивановна приютила нас. Выходить на улицу мама не могла, нога сильно распухла. Когда опухоль начала спадать, мы отправились на поиски хоть какой-то еды. Шли, шли, пока не уперлись в территорию, огражденную колючей проволокой. Мы не поняли, что это такое, и попытались рассмотреть, что происходит внутри. Оказалось, там было организовано первое еврейское гетто. Сотни и тысячи евреев, шаркая по дороге (я до сих пор помню этот звук), шли навстречу своей смерти.
