Скорее всего, это давило наше общее горе, которое мы никак не могли разделить друг с другом. В общем, я металась, мне было тяжко, больно, невыносимо, хотя маму я безмерно уважала и любила. В десятом классе решила, что вернусь к бабушке и дедушке. Конечно, они обрадовались. Ведь без нас дом опустел. «Ну, раз ты так хочешь», — вроде бы спокойно сказала мама. Но когда я собрала чемодан и стала прощаться, она заплакала. Видимо поняла, что в чем-то меня потеряла.
У дедушки с бабушкой я прожила два года. Естественно, маму навещала, мы перезванивались, общались, но духовной близости между нами так и не возникло. Окончила школу и со второй попытки поступила в театральный институт. Первый раз экзамены завалила: у меня случилась любовь и мой молодой человек уходил в армию.
Я так его «провожала», что прогуляла всю ночь (дед искал меня с милицией), а на следующий день срезалась на втором туре. Через год была зачислена в ЛГИТМиК на курс Игоря Горбачева, успев сняться у деда в «Серебряных струнах» и поработать в библиотеке на полставке.
В институте, едва мне исполнилось восемнадцать, вышла замуж за однокурсника Антона Эренберга и перебралась к нему. Разошлись мы довольно скоро. Думаю, это была не любовь, а скорее попытка как-то найти себя, быстрее стать самостоятельной. Когда я еще была замужем, мама сообщила, что хочет уехать за границу. Разговор состоялся на даче у бабушки Нины. «Натуля, через год мы уезжаем на ПМЖ в Америку», — мама развела руками и отвернулась.
«Мы» — это мама, ее новый муж Володя и сестра Юлька. Меня с собой не позвали...
С Володей мама была знакома тысячу лет, он — из компании папиных друзей. Однажды зимой, когда все мы еще жили вместе с дедом и бабушкой, Володя пришел к нам в гости и стал решать со мной задачки по математике. Бабушке это не нравилось, она бухтела. Мама хлопотала на кухне, а будущий отчим счастливо улыбался и просил не звать его «дядей». Говорил: «Зови просто Володей!» Разница между нами была всего в десять лет, он намного моложе мамы. Он мне нравился — с чувством юмора и добрый.
...Я возвращалась на электричке от бабушки Нины и все думала о том, что скоро сестра, мама и Володя уедут в далекую Америку. В голове вертелось: «Поехать с ними даже не предложили, ты им не нужна».
Прорыдала всю дорогу до дома.
От Розалии Ивановны мама отъезд скрывала до последнего, пришлось тоже молчать, хотя очень жалела бабулю — она Юльку обожала. Мне все-таки было легче, чем бабушке, свыкнуться с их отъездом. Жизнь била ключом: институт, любовь, новая семья, друзья-актеры...
Когда мама, отчим и Юлька уезжали, дедушки уже не было в живых. Он сгорел буквально за год. Это лишь со стороны казалось, что Кадочникову все нипочем, что он железный. На здоровье никогда не жаловался, зимой каждое утро ходил на «моржовый угол» на Петроградской стороне, купался в проруби. Ближе к семидесяти с прорубью «завязал», стал принимать ванны с ледяной водой. Погубила его не болезнь, а человеческое предательство.
Парень, которого дед приветил (рабочий из съемочной группы Георгий Смирнов), по сути, лишил своего благодетеля жизни.
