На экране фото: мы с Димой в кафе и еще одно — я сажусь в его машину. «А это?» — кликнул Олег мышкой. И передо мной появилась вся наша с Димой эсэмэс-переписка.
Я расплакалась. Рассказала Олегу то немногое, что случилось за последнее время. Ждала всего, чего угодно. Поняла, даже если б ударил. Но Олег на следующий день... повел меня в ЗАГС. Может быть, понял, что по-настоящему привязан ко мне, а может, взыграла мужская гордость, чувство собственника? Мы написали заявление, а его у нас не приняли — Олег забыл захватить свидетельство о расторжении предыдущего брака.
«Плохая примета, значит, свадьбы не будет», — сказала я.
Олег молча усадил меня в машину, и мы съездили за документом. По дороге из ЗАГСа он набрал номер Димы и протянул мне телефон: «Попрощайся с ним». И я, давясь слезами, проговорила в трубку: «Мы никогда больше не увидимся. Я выхожу замуж. Прошу больше не звонить». Олег держал меня за руку. Я была как зомби.
В течение следующего дня он все организовал: снял ресторан, заказал лимузины, пригласил музыкантов, усадил меня за составление списка гостей и оповещение всех по телефону. Вечером устроил застолье и объявил друзьям дату нашей свадьбы — двадцать третье апреля.
«Алексеич, рады за тебя, наконец-то ты решился», — поздравляли его гости. А я сидела как каменная, в голове проносилось: «Это крах твоей жизни, ты честно сопротивлялась, но Господь послал тебе Любовь.
Что делать, что делать?!»
Нет, слишком поздно Олег сделал предложение — у меня внутри пустыня... Поняла, что сначала нужно восстановить отношения, снова найти путь друг к другу.
Я плакала:
— Умоляю, давай уедем! Вдвоем! Куда угодно, только чтобы вновь научиться говорить, смотреть в глаза... Давай перенесем свадьбу на осень, я справлюсь с собой, обещаю — переболею, но мне нужно время, чтобы свадьба стала счастьем. Сейчас я не выдержу!
Он сказал:
— Нет. Либо сейчас, либо никогда.
— Я не смогу... Тогда... мне нужно уйти.
— Даю тебе два дня, чтобы собрать вещи.
Когда паковала сумки, Олег спрятал все наши фотоальбомы и диски, я не нашла ни одной фотографии. Через несколько месяцев отдал только снимки, где я одна, да и те еле выпросила. Хоть что-то на память о пяти годах...
Последняя ночь под одной крышей была агонией. Он пил виски, будил меня, тряс, мы кричали друг на друга. Даже сейчас, хотя столько лет прошло, слезы наворачиваются. «Боль от сомнений, от разлук... от всего, что ранит вольно иль невольно... А боль такая от того, что сам кому-то делал больно». Эти строки обо мне.
Позже, воцерковляясь, я горела от чувства вины, что причинила Олегу такую боль. Ставила себя на его место и понимала весь ужас: как сказать всем, что свадьбы не будет и Вика ушла через два дня после торжественного объявления?
Спустя пару лет я звонила Олегу, просила простить за эту боль. Но не за то, что ушла. Просто я должна была сделать это раньше.
Идти мне было некуда. И денег на то, чтобы снять жилье, не было тоже. Обзвонила знакомых, просила приютить хоть на неделю — у всех приезжали родственники или шел ремонт. Откликнулась лишь Ирина Клочкова: «Хотела сдать свою однокомнатную квартиру, но пока подожду, живи сколько потребуется. Правда, она без мебели». Ира прислала машину, водитель помог перетащить клетчатые сумки с вещами — мое имущество.
