Я верю: Маша сама поймет, что наказывая меня, наказывает прежде всего Фому и Фоку.
Когда дети жили со мной, наш день был расписан по минутам. Мы вставали в шесть утра, в восемь пятнадцать они уже стояли на льду в амуниции. В хоккейную команду «Серебряные акулы» Фому и Фоку взяли несмотря на то, что они были на год младше товарищей по команде. И на следующий год их оставили в той же компании старших по возрасту ребят: мои сыновья оказались перспективными игроками. После тренировки я отвозил их в садик. Если к вечеру был еще живой, мы ехали в бассейн. Они привыкли к физическим нагрузкам. Сейчас же ходят только в подготовительный класс. Хоккей, бассейн, горные лыжи... Как они катаются! Просто летают! Но все в прошлом. На последней диспансеризации врач обратила мое внимание на то, что мальчики не такие крепкие, как раньше.
Я думаю, это из-за того, что они перестали тренироваться.
Близнецы хотят поехать на дачу в Красновидово, вернуть лыжи, коньки. Маша знает, что мы видимся. Ей рассказывают няня и дети. Это не секрет. Если бы у нее была возможность помешать мне, Маша бы ею воспользовалась. Но надеюсь, она не доведет ситуацию до абсурда, отменив подготовительные занятия в школе, визиты к логопеду. Врач мог бы приходить домой, как это делают во многих семьях. Но Маша не тот человек, чтобы разрешить кому-то постороннему заглянуть за кулисы ее жизни.
Фома и Фока шепчут мне на ухо, что хотят жить со мной. Особенно тоскует Фомочка.
Он у нас нежный и ласковый. Когда мы встречаемся, он кладет мне одну ладошку на щеку, а к другой щеке прижимает свою щечку. Фока по характеру совсем другой. Он — боец и задира.
«Деточки, сейчас, к сожалению, это никак нельзя устроить, надо потерпеть». Что еще я могу им ответить?
Вряд ли они задают вопросы обо мне Маше. Потому что хорошо знают, какой бывает мама, когда сердится.
Единственное, чем она с ними занималась, так это английским. Окончив институт иностранных языков, Маша считала, что уж здесь она сможет обойтись без посторонней помощи. А зря. Мне кажется, лучше бы она в это время поиграла с детьми, посмеялась. А занятия лучше доверить профессионалу.
Из Машиной инициативы ничего путного не выходило. Она срывалась на мальчишек, и заканчивалось все подзатыльниками. Маленькие дети очень зависимы от родителей. Чувство ответственности перемешивается у них с чувством страха. Бывает, ребенок старается, но у него не получается, он еще слишком мал и чего-то не понимает. Он не делает не потому что не хочет, он не может. И при этом на него еще и кричат. У малыша внутри все начинает трястись от ужаса, и он окончательно путается, лепит бог знает что, чем вызывает еще большее раздражение. Вот тогда в ход и идут шлепки и подзатыльники.
Точно так же когда-то Маша занималась с Макаром. «Господи! Блин! Сейчас мама приедет, будет заниматься со мной английским», — стонал несчастный. До маминого возвращения оставался час, а пацана уже колотило.
Нельзя сказать, что у старшего Машиного сына было замечательное счастливое детство.
Есть в простонародье грубоватое выражение «Слаще морковки ничего не видел». Мне лично кажется, что это прямо про Макара.
Теперь, правда, на Макара, который в четырнадцать вымахал под два метра ростом и носит сорок шестой размер обуви, не больно-то поорешь. У него, по-моему, уже появилась девушка, с которой он встречается. И мама ему уже без надобности. Но как отразится на его жизни то, что в детстве и он был ей, наверное, не очень-то нужен, одному богу известно.
Вот и близнецам не хватает теплоты. Маша или на съемках, или устала и сердится. Наверное, в большинстве семей, где мама вынуждена вкалывать и зарабатывать, схожая ситуация.