— Надо что-нибудь теплое приложить. У вас есть грелка?
Крючков помотал головой. Пошла на кухню, попросила налить в бутылку теплой воды и подать счет, в котором должно быть указано только то, что заказывали я и Николай Афанасьевич. Когда официант его принес, у «провожальщиков» отвисли челюсти — они привыкли, что Крючков платит за всех.
В номере Николай Афанасьевич лежал на диване, скрючившись.
— Лида, возьми деньги и заплати. Неудобно, люди проводить меня пришли.
— Лежите спокойно. Я уже все оплатила.
Дождалась, когда Николай Афанасьевич заснул, и ушла к себе в номер.
Наутро мне рассказали, как любители пошиковать за чужой счет бегали по гостинице, деньги в долг просили, чтобы с официантами расплатиться. Подумала: «И поделом вам — привыкли чужой кошелек своим считать...»
На другой день в гостинице вокруг Крючкова опять собирается мужская часть труппы. Он достает деньги: «Вот, купите, что там полагается...» Оборачивается ко мне, хочет что-то сказать. Но я опережаю:
— Николай Афанасьевич, я в этом не участвую.
— Ты пойми, я не могу по-другому. Люди же хотят меня проводить.
— Я все понимаю.
Разворачиваюсь и ухожу. Иду не к себе, а в номер к жене Шенгелии, которую выписали из больницы. Сажусь напротив, руки сжаты в кулаки: «У него желудок болит, ему пить нельзя! А эти сейчас водки купят: и в гостинице нальют, и в дорогу дадут».
Дожидаюсь, когда до отхода поезда остается времени только-только до вокзала добраться, отправляюсь к себе в номер и вижу: по лестнице поднимается Крючков. Подошел, пристально посмотрел в глаза: «Я понял, что тебя расстроило. Это не вопрос, это мы уладим. Вопрос в другом: вот сейчас уеду, а когда мы встретимся, хочу, чтобы ты была такой же, какой тебя оставляю. Чтобы ты ждала меня».
Даже сердце кольнуло от той горечи и надежды, что звучали в его голосе. От коллег я знала, что пришлось пережить Крючкову в последние годы.
Отношения со второй женой — актрисой Аллой Парфаньяк — были такими сложными, что, возвращаясь в Москву со съемок, он зачастую ехал не домой, а в гостиницу. Николай Афанасьевич никогда дурного слова не сказал о женщинах, которые были с ним рядом. О том, что однажды, явившись в неурочный час, он застал у жены Марка Бернеса и в тот же день, взяв с собой только концертный костюм, ушел из дома навсегда, мне поведала актриса, приятельствовавшая с Аллой. От нее же я узнала, что позже Парфаньяк, брошенная Бернесом, пыталась жаловаться на «вероломного Марка» Крючкову.
Потеряв Бернеса, Парфаньяк горевала недолго — вышла замуж за Михаила Ульянова. Сегодня кое-кто пытается выставить Аллу бессребреницей, пожертвовавшей ради высокой любви к «бедному студенту» благосостоянием, которое ей обеспечивал знаменитый и богатый Крючков.
Бог судья тем, кто это придумывает.
Спустя два года после расставания с Парфаньяк Николаю Афанасьевичу пришлось пережить еще один удар. Страшнее предыдущего. Со спортсменкой Зоей Кочановской он познакомился в 1960 году на съемках картины «Домой». Возникла взаимная симпатия — решили пожениться. Московские власти выделили Николаю Афанасьевичу, который после развода с Парфаньяк жил в коммуналке, однокомнатную квартиру. Но молодая жена ее порога не переступила. Трагедия случилась в Ленинграде, где снимались последние эпизоды фильма. На одной из центральных улиц Зоя попросила остановить «газик», чтобы купить в магазине губную помаду. И когда возвращалась обратно, ее сбил «студебекер» с военными номерами.
Она умерла на руках у Николая Афанасьевича.
Крючков впал в такую глубокую депрессию, что друзья вздыхали: «Коля не жилец...» Как-то после творческой встречи в военной части его подвозили до дома офицеры. Увидев, в каких условиях живет любимец страны — крошечная мрачная «однушка» на первом этаже, они были возмущены до крайности:
— Мы завтра же пойдем к министру обороны!
Крючков помотал головой:
— Не надо. Зачем? Видите окно: к нему подгонят катафалк и дверь отворять не надо. Не возражайте, я про себя лучше врачей знаю — у меня душа надорвана...
