Когда я пыталась приструнить расшумевшихся детей, говорил: «Не надо, пусть щебечут».
Миша настоял, чтобы Марина называла его «папа Миша», а потом и просто — «папа».
Он хотел иметь большую семью и светился от счастья, когда у нас родился Саша. Встречать меня из роддома приехал с большим букетом алых роз, усыпанных блестками. Сейчас мне такие не нравятся, почему-то ассоциируются с похоронами.
Круг смотрел на младенца, а взять боялся. «Это же ваш, — говорю, — берите».
Сына Миша хотел назвать Ромой или Аркадием. Ужас! Слава богу, в этом вопросе мне удалось его переубедить.
— Посмотрите, — говорю, — сколько известных людей носит имя Александр: Розенбаум, Македонский.
Он как услышал про Розенбаума, сразу согласился:
— Все, решено!
Недавно довелось познакомиться с Александром Яковлевичем, и я ему рассказала эту историю. «Значит, я переплюнул самого Македонского? Это круто!»
Миша любил меня, я нравилась ему как женщина. Он говорил, что с возрастом я буду становиться все интереснее: «Иринка Викторовна, вы даже не представляете, насколько лучше станете!»
Сейчас, сравнивая фотографии тех лет с сегодняшними, понимаю: он был прав.
Мишины друзья и родные только радовались нашему союзу.
Но были и завистники. Однажды, подняв телефонную трубку, я услышала полный ненависти женский голос: «Ты думаешь, он тебя любит?! Как бы не так! Круг вытрет об тебя ноги, как обо всех остальных девок, их у него сотни!»
При случае я не лезу за словом в карман и тогда могла бы послать звонившую «на три буквы». Но не позволила себе, потому что посчитала такое поведение недостойным жены Круга. Просто повесила трубку, не сказав ни слова. Миша был в тот момент дома, он увидел, как изменилось мое лицо, и заставил все ему рассказать. «Многие будут завидовать, потому что мечтают оказаться на твоем месте. Но знай и помни: кроме тебя мне никто не нужен».
В тот же день он поехал на телефонную станцию и поменял номер.
Мы жили сегодняшним днем, мало задумываясь о будущем.
И фотографий, где мы вместе, немного — я же не знала, что нас ждет, что одна ночь перечеркнет разом всю жизнь.
В тот день Миша должен был выступать на концерте, посвященном Дню города. Но произошел какой-то конфликт с организаторами, и он остался дома. У нас гостила моя мама. Она привезла Марину, которую забирала, чтобы хоть как-то помочь мне в первый месяц после рождения Саши. Ночевала мама в бильярдной. Но долго не ложилась, смотрела телевизор. Я укладывала в детской Сашу, когда услышала наверху шум. Поднялась по лестнице, вошла в комнату и увидела страшную сцену.
Двое парней склонились над диваном, один зажимал маме рот, другой душил ее. Мамино лицо посинело, из горла вылетали жуткие хрипы. Преступники, почувствовав, что кто-то вошел, оторвались от своей жертвы. Один из них был в маске. Голубые глаза второго, наверное, буду помнить всю жизнь. Я закричала и бросилась вниз по лестнице. На шум из спальни выбежал Миша. Он еще не понял, что преступники наверху, крикнул: «Не надо вниз!» — и толкнул под козырек лестницы. Но я опрометью бросилась по ступеням на улицу: надо спасаться, бежать, звать на помощь. Вслед раздались глухие хлопки, выстрелы — один, второй, третий, лестницу заволокло едким пороховым дымом. Преступники оставили маму и бросились за мной, без разбору паля из пистолетов с глушителями. Получается, что Миша заслонил меня от пуль... Две достались ему.
