Я вскочила, расплакалась и убежала. Даже пробоваться не стала.
Приехала домой совершенно разбитая. А ночью пришлось вызывать «скорую». Ребенка я потеряла...
Через несколько дней звонит Клара Лучко. Она в Театре-студии киноактера, где мы все работали, была председателем месткома.
— Наташа, на вас написала заявление Марина Стриженова. Якобы вы им с Олегом житья не даете, звоните постоянно.
— Да я даже номера их не знаю!
— Хорошо, но вы должны прийти на собрание. Будем разбирать заявление Марины и поведение Олега. На него тоже жалуются — Румянцева и Конюхова.
— Клара Степановна, я болею, не могу.
— Если не придете, все подумают, что испугались.
Пришлось поехать.
Народу много было. Сначала меня спросили, звонила я или нет. Потом стали «допрашивать» Стриженова. Он сказал, что Кустинская ему никогда не звонила и вообще у нас с ним ничего не было. В отношении меня разбирательства прекратились.
Я не стала дожидаться конца собрания, тут же ушла. Приехала домой и расплакалась: «Господи, за что? Из-за ревности глупой и склочной бабы лишилась ребенка. Мы с Юрой так его ждали. А если у нас больше не будет детей?»
Когда поженились, я рожать не хотела.
Карьера моя только начиналась. Обе мамы — и моя и Юрина, как ни странно, меня поддерживали. Свекровь вообще рассмеялась, когда я собралась на первый аборт и призналась, что боюсь последствий: «Глупости! У нас балерины по сорок «чисток» делают — и ничего!» Юрина мама работала режиссером в Большом театре. Говорили, что Юра не сын Степана Чулюкина. Не знаю, но Юра был очень похож на знаменитого актера Михаила Астангова, у которого моя свекровь училась в ГИТИСе. Однажды мы с Юрой зашли в магазин «Армения» на Тверском бульваре и встретили Михаила Федоровича. Чулюкин замер и долго-долго на него смотрел. Одно лицо! Но Юра и свекровь со мной никогда не говорили на эту тему, она была закрыта...
Внезапно Юра заболел. Отказали почки. Он сказал, что почки ему отбили в юности в тюрьме.
Мол, приятелей подозревали в убийстве, а сам он, конечно, ни в чем замешан не был, но посидеть под следствием пришлось. Над интеллигентным мальчиком издевались уголовники. Связывали, подвешивали на крюк и били палкой по спине. Родителям все-таки удалось вытащить Юру, но здоровье его было подорвано.
Я возилась с мужем как с ребенком. И поставила его на ноги. Тут мне как раз предложили съездить с делегацией в Египет. Думаю: здорово, отдохну немного. И вдруг узнаю, что вместо меня едет Фатеева.
Когда она мне позвонила, спрашиваю:
— Это правда, что ты едешь вместо меня?
Наташа начинает выкручиваться: — Меня вызвали, сказали, Чулюкин тяжело болен, ты не сможешь поехать, — и наконец не выдерживает: — Ну что ты обижаешься?
Ты моложе, у тебя муж режиссер. А я одна. И мне нужны золото и кожа!
Услышав это, я просто потеряла дар речи.
У Фатеевой тогда вспыхнул очередной роман — с немецким актером Армином Мюллер-Шталем. Наташа просто помешалась, мечтала уехать в Германию. О Неделе советского кино в Берлине она грезила несколько месяцев. Но в Госкино решили послать нас с Тамарой Семиной.
Фатеева сначала упрашивала Семину уступить ей свое место. Тамара не согласилась: за границу всем хочется. Тогда она стала уговаривать меня: — Возьми бюллетень!
Откажись! Ты знаешь, как мне нужна Германия!
Обычно я уступаю просьбам, но тут пошла на принцип:
— Ты съездила вместо меня в Египет? А теперь поеду я. По-моему, это справедливо.
Фатеева разозлилась и подарки для Армина попросила передать Семину — золотые часы, икру, водку. Приезжаем в Берлин. Мюллер-Шталь нас встречает. Вечером на банкете Семина выпила лишнего и начала к нему приставать, прямо при всех. А потом ушла с Армином на второй этаж и вернулась не скоро. Я не выдержала:
— Тамар, что ты делаешь? Это же мужчина Фатеевой.
— А я его проверяла! — рассмеялась Семина.
Член делегации режиссер Роман Тихомиров рассказал в Госкино, что Семина крутила роман с Армином.
