Одновременно он вернул в репертуар «Таганки» запрещенные спектакли «Живой», «Борис Годунов», «Владимир Высоцкий». Мы не могли тогда знать всего этого, но я сказала мужу: «Вы, наверное, забыли, этим людям нельзя верить. Актеры всегда поступают так, как им в данный момент выгоднее. Но если вы уже все решили, я не имею морального права вас удерживать». С первого дня нашего знакомства и до настоящего времени я обращаюсь к Юрию на «вы».
Первое свидание актеров «Таганки» с Юрием состоялось в Мадриде, куда театр послали играть спектакль «Мать», в свое время поставленный Любимовым. Юрий назвал эту встречу «Мадрид-твою-мать». По одному, по двое они заходили к Юрию в номер улыбаться. Приветствовали, но как-то робко и стыдливо.
В отсутствие Юрия наши любимые — великий актер Михаил Ульянов и блистательный журналист-международник Александр Бовин, который в свое время помогал Юрию отстаивать спектакли перед чиновниками, называли его «отрезанным ломтем, бездарностью, чуждым нашему искусству человеком». Вот что делала с людьми Советская власть. Ни один актер труппы не заступился за учителя. Они ведь «настоящие советские», а он — предатель. Теперь все прятали глаза, не хватало смелости смотреть Любимову в лицо.
Смехов был единственным, кого Юрий видел за годы эмиграции. Вениамин приезжал в Париж с группой туристов и навестил Любимова в отеле. Юрий был удивлен, потому что выехать за границу из СССР в те времена было очень сложно. «Как вы? Живете в таком роскошном отеле!
— восхищался Смехов. — Я ведь поехал, только чтобы вас увидеть». Поболтал ни о чем и скрылся. В Мадриде Смехов был самым сладким из актеров, до приторности.
А вот Татьяна Жукова два дня делала вид, что вообще нас не узнает. Золотухин и Бортник, видимо от радости, напились еще до приезда Юрия так, что ему пришлось тащить их под холодный душ и приводить в чувство, чтобы спектакль мог состояться.
Целое утро Юрий репетировал с артистами, потому что они все позабыли. Двоих исполнителей, которых ввел в спектакль Губенко, Юрий отстранил, превратив тем самым в своих врагов.
В 1988 году, после переговоров с официальными властями, Юрий отправился в Россию на десять дней по временной визе, у него не было российских документов.
Страшно было отпускать мужа. Мы не знали, кто такой Горбачев и можно ли ему доверять. К счастью, все обошлось.
В тот его приезд в легендарном кабинете основателя «Таганки» появилась на стене новая надпись: «Дорогой Юрий Петрович, сегодня мы все счастливы. Спасибо вам. Альфред Шнитке».
Но счастливы оказались не все...
Уже в эти первые десять дней Юрий убедился, что слезам актера нельзя верить. Объясняясь с Любимовым, Губенко нарочито льстил, а если не действовало, начинал грубить.
— Почему выброшена мизансцена из спектакля «Владимир Высоцкий»? Вы не имеете на это права!
— возмущался Юрий.
— Я счел, что так будет лучше, — нахально отвечал Губенко.
Он изменил чужой замысел по своему разумению.
Потом Губенко не пустил на худсовет приглашенного Любимовым журналиста Александра Минкина*. «А Юрий Петрович здесь не хозяин», — сказал он. В первый приезд Любимова еще не успели восстановить в должности.
Я уже готовилась в который раз ликвидировать хозяйство, собирать вещи, чтобы ехать в Москву. Но муж огорошил: «Тебе лучше остаться, здесь такое творится... Пете незачем снова менять школу, климат, друзей».
Я жила в Иерусалиме, но приезжала к Юрию в разные страны, где он ставил спектакли, едва предоставлялась возможность.
Разрывалась между мужем и ребенком, пытаясь помочь двум самым близким людям.
«Таганка» представляла собой печальное зрелище: полупустой зрительный зал, безымянные спектакли — на афишах и в программках ни намека на худрука и режиссера-постановщика. Более того, Губенко с помощью Давида Боровского «усовершенствовал» постановки по своему усмотрению. Артистам всегда было плевать на замысел, главное — себя показать. Губенко, став министром культуры СССР, игнорировал дисциплину, пропускал спектакли. «Определитесь уже, — требовал от него Юрий Петрович, — вы актер или министр?» Но Губенко, видимо, нравилась роль крупного чиновника-демократа, время от времени поигрывающего на сцене.
Хозяйство театра полностью развалилось.
