В наших с Антоном чувствах, безусловно, имели место быть и влюбленность, и желание, и страсть. Непобедимая страсть. Мы не могли друг без друга, через секунду начинали скучать душой и телом. Недавно наш режиссер Януш Юзефович вспоминал: «Вы ж как кролики! Целовались без остановки! Ставишь их на репетициях в разные концы сцены, только зазеваешься, они — хоп! — уже вместе, целуются. В балетном классе разведешь по противоположным углам, отвернешься на минутку, глядь — Антон уже по-пластунски подполз к Вике, снова целуются».
И два этих разнополюсных магнита в то же время совершенно не умели жить вместе. Абсолютная несхожесть во всем, начиная от элементарных вкусов до видения мировых проблем! Задайте нам любой вопрос, вы убедитесь, что ответы будут диаметрально противоположными — на все.
Как любит повторять Антон: «Мы с Викой совершенно разные, как правая и левая рука.
Но когда они, соединяясь, совмещаются, становятся одним целым!» Однако для того чтобы соединиться, нужно беспрекословное подчинение — если не одной руки другой, значит, командам из центра. Увы! Не было у нас ни того, ни другого.
Идем с утра на репетицию, Антон покупает глазированный сырок, я — вяленых кальмаров. Он — сладкоежка. Меня же постоянно тянет на солененькое, хотя я никогда не была беременной: люблю рыбку вяленую, кальмаров, селедку, квашеную капусту, огурчики. Антон категорически, на дух — в прямом смысле — не переносит все перечисленное. Открываю кальмаров, Макарского с души воротит, будто он — беременный. А я иду и ем: «Слушай, я это люблю».
Вот не могла себе отказать в удовольствии, ставшем привычкой, вяленая рыбка с салатными листьями — мой ежедневный рацион. Когда не было денег, Антон вместо цветов приносил мне букет из салатных листьев, но без солененького! Все равно я упорно и постоянно питалась вялеными морепродуктами. Нюх — одно из губительных для наших отношений дарований Макарского, ему бы у парфюмеров цены не было! Я так чистила зубы, что казалось: протру до дыр — тщательнее невозможно! Нет, все равно унюхает:
— Ффу-ффу! Опять рыбу ела! Как ты можешь, фу, гадость! Немедленно открой все окна!
— Какие окна? На улице минус двадцать!
— Открой, я сказал!
Слово за слово — и понеслось по кочкам!
Я обожаю духи — сладкие запахи, конфетные, карамельные. Антон терпеть не может никаких — фу-у, вонища, мерзость какая! Берет духи и выбрасывает.
— Ты охренел? Это мои новые духи!
— Зачем тебе эта вонючка, ты без нее так вкусно пахнешь, да я выбрал тебя по этому запаху!
Еще Антон доводил меня до трясучки своей общежитской привычкой. Нет, он не разбрасывает снятые ботинки и носки где попало — Макарский пошел дальше: просто не снимает уличную обувь, так и ходит по дому. Это ж невыносимо, все равно что в постель в ботинках залезть. Дикость! Для меня дом должен быть стерильно чистым, я вымываю, вычищаю каждый уголочек, у меня куча специальных тряпочек и чистящих средств с разными ароматами, чтоб все было не только чисто, но и пахло вкусно!
И — топ, топ — топает Макарский, весь мой труд, мой пот насмарку. Я ему:
— Это когда-нибудь прекратится? Объясни мне так, чтоб я поняла: как можно в обуви ходить по квартире? Дело ж даже не в гигиене, это ж просто кошмар!
Он плечами пожимает:
— По-моему, совершенно нормально. Мне так удобно.
Все, рыдаю, начинаю подтирать следы — не дай бог, где-то земля от обуви — для меня это катастрофа! Он заводится:
— Ты можешь не тереть постоянно полы?
