В общем, всячески пыталась спасти свою репутацию приличной женщины.
Не понимаю: как, ну как такое могло со мной случиться? Совершенно не собиралась углублять отношения с этим казановой. Но любовь не подчиняется нам. Я была не я, прежняя Вика, я была кем-то другим. И в то же время это была я — больше, чем когда-либо. Легко сейчас рассуждать, когда все хорошо, а в тот день проснулась в ужасном настроении, типа — пала. Как мне было понять, что он — это тот, кто в сновиденьях мне являлся, если я еще вечером считала его банальным кобелем.
Слухи бежали впереди нас. Перед репетицией меня встретила одна из множества вчерашних его партнерш по танцам: «Ну Вик, как ты могла?
С этим ловеласом? К нему ж девицы в очередь выстраиваются. Не ожидала от тебя!» Честно говоря, я сама от себя не ожидала. Добила она меня окончательно! Ясно, что из зависти, но так искусно, снайперски попала в яблочко, по больному месту. Поэтому после репетиции, когда Антон со своей ослепительной улыбкой подошел, взял за руку — мол, идем, я дернулась, резко и категорично:
— Послушай, давай сразу разберемся. То, что произошло, вообще ничего не значит. Твоей очередной телкой я не буду, — развернулась и ушла.
Антон потом рассказывал, что первой мыслью было: «Не понравилось! Как пою — ей не нравится, как это самое — не нравится!» Как в том анекдоте: всю Одессу удовлетворяю, а ее не удовлетворяю!
Улыбка слетела с него мигом:
— Пожалуйста, разреши проводить тебя. Просто проводить — ничего больше!
— Улица не купленная. Но повторяю: считай — ничего не было и ничего не будет.
Перед входом в квартиру я остановила его: «Ну все, пока». Он кинулся на меня, схватил в охапку, как Кинг-Конг, и до утра, нет — по сей день — не выпускает из объятий. Впрочем, я и тогда уже не очень сопротивлялась.
Как у всех порядочных влюбленных, у нас была своя «сцена на балконе». Рассвет очерчивает в полумгле силуэты Останкинской башни и кучерявого красивого парня. Солнце слепит, я не вижу его лица, только глаза, которые невозможно не увидеть — такие они огромные и полные любви.
И слышу:
— Я люблю тебя. Выходи за меня замуж.
Этого я не забуду никогда! Смотрю на него и каким-то внутренним взором узнаю из-за его озаренной солнцем шевелюры улыбку моего Желтого ангела! И я так: «А-ах!» — аж дух захватило! И выдохнула:
— Да!
Это было прекрасно! И шло как-то исподволь, не от нас, это было — свыше. Абсолютно точно.
Макарский говорил, что слова сами вырвались, без его участия, произнес и сам испугался: «Это чтой-то я такое сказал?» Я ответила «да» и тут же поразилась: «Ну, ты, Вика, даешь!» Так бывает, когда нами ангелы руководят и мы им не очень сопротивляемся.
В тот момент, не понимая происходящего, смущаясь возвышенного, как все земные человеки, мы пытались скрыться от пафосности момента за глупостями. Он сказал:
— Пока у меня ничего нет, кроме джинсов и майки, я понимаю, что не имею права звать тебя замуж. Но обещаю, у тебя будет все.
— Что именно? — кокетничала я, мне было дико интересно, что значит «все» для пензенского парня, который только что пришел из армии.
— Платья, шуба и дом, — вот то, чем, как тогда представлялось Макарскому, можно завлечь женщину.
За мной ухаживали состоятельные люди, которые готовы были дать мне любые деньги для раскрутки, одеть в бриллианты и любые шубы, поселить в горах Швейцарии, и все они, без ложной скромности, делали мне предложения.
Ни за кого из них не готова была выйти замуж. И вот приняла предложение мальчишки, который нигде не живет, ничего не зарабатывает. Это его запальчивое «Я обещаю, у тебя будет все!» меня подкупило больше, чем предложения всех олигархов, вместе взятых. Удивительно! Понимаю — верится с трудом. Ничем не могу помочь! Пока не случится с вами, поверить трудно. Происходит что-то такое, чего не было никогда раньше, и становится все равно — кобель он или не кобель, беден или богат, с ж/п или без ж/п, ясно одно: он — твой! Единственный! И это — счастье! Но не спешите немедленно начинать завидовать! Пусть даже самой наибелейшей и распушистой завистью! Рановато!