Это его духовный путь.
Не надо думать, что после венчания все изменилось разом, как по мановению волшебной палочки. Мы учились любить, нас еще лихо крутило и заносило год, через два стало полегче, еще через два еще легче, а через семь мы наконец поняли, что созданы друг для друга. Ошибаются те, кто говорит, что любовь с течением времени неизбежно проходит. То, что проходит, любовью не является. Любовь с годами только крепнет, приобретая новые, лучшие оттенки качества, поднимаясь в цене, как хорошее вино. Но бутыль с вином поставил — и пусть себе настаивается. А любовь настоящую надо выстрадать, выносить — и не девять месяцев! — взращивать, культивировать, удобрять и защищать всю оставшуюся жизнь! Наше с Антоном первое чувство нам казалось любовью, но это почти ничто по сравнению с тем, что мы ощущаем теперь, через двенадцать лет!
Описать невозможно! Антон говорит: «Это еще что, вот в старости у нас будет любовь — просто кайф!»
Когда случился «Нотр-Дам де Пари» и мой супруг с немедийным лицом стал всеобщим любимцем Антоном Макарским, я потеряла голос. Чуть не в один день это произошло: меня прооперировали — а он запел.
Теперь Антон стал добытчиком и кормильцем и наконец мог дать мне все, как обещал. Меня прямо накрыло его любовью и нежностью. Я прекратила выходить на сцену, стала только женой, что называется — за мужем. Так что байки про то, что я принесла себя в жертву, — чепуха.
А что до обещаний Макарского, что у меня будет все: и платья, и дом, и шуба — с одним пунктом вышла осечка.
Наш дом мы строили-строили, но когда наконец построили, выяснилось, что огромный и с виду прекрасный, он не настоящий, дрянь, декорация. Не хочу повторяться, эта история многажды появлялась в прессе. Антон, чувствительный к любым скользким моментам, склокам и тяжбам, даже бросил мне однажды: «Давай не будем связываться. Бог с ними, пусть все заберут». Но вот уж нет, слишком много его труда было вложено в этот теремок, чтобы мы так легко от него отказались. Я — против, я — поборюсь.
Автоматически я стала вести все дела Антона, просто отбила и отстояла его у всех крутых продюсеров. Как же он теперь мне благодарен: прыгал бы, говорит, по сцене с хохолком, в джинсах, спущенных ниже задницы, рубил бы бабки для попсовладельцев.
Макарский сейчас абсолютно свободный творческий человек, который никому ничего не должен. Знал бы он, чего мне это стоило. Его-то я убедила, а у самой от ужаса волосы дыбом вставали: как, в какую сторону грести? Макарский, кстати, говорит: когда человек произносит слово «я», от него отлетают ангелы. А я все «я» да «я». Недавно он буквально вынудил меня снова выйти на сцену — мой голос вернулся. Мы сделали совместную сольную программу. Получилось здорово, зрители голосуют полными залами.
Антон бы рассказал нашу историю совсем иначе, типа: пришел, увидел, полюбил — и хеппи-энд. Все у него всегда прекрасно, сплошной мармелад с шоколадом, не от скрытности, а потому что он так воспринимает жизнь, помнит только хорошее, за все благодарит. Я же решилась вынести сор из избы с единственной целью — подсказать, где искать верное лекарство тем, кто еще мучительно пытается бороться за любовь.
И Антон, и я знаем точно, что не было бы нашей семьи, если б не попали к мудрому духовному отцу.
Теперь мы — счастливейшая пара. Но есть в нашей жизни одна печаль, пустотка, которую очень хочется заполнить. Мы думали усыновить ребенка, но отец Алексий не благословил пока. Одному Богу известно, сколько слез я выплакала. Никогда не избегала беременности, не делала абортов, то есть у нас уже было бы одиннадцать детей, если в год по ребенку. Лучшие наши и израильские врачи разобрали нас обоих на молекулы — нет ни единой причины, абсолютное репродуктивное здоровье. Мы ездим по монастырям, к старцам, нам говорят: все будет, ждите. Ждем... Но каждый месяц, когда выясняется, что я не беременна, — у меня слезы.
Антон со своим неистребимым оптимизмом и крепкой верой твердит: «Родим, Викочка! Всему свое время. Не нам решать. Наше дело маленькое — делать то, что супругам полагается! И просить». И я уже снова улыбаюсь, ведь рядом Антоша и мой Желтый ангел — хранитель нашей семьи.
Меня часто спрашивают, каково жить с мужчиной, от которого без ума тысячи женщин. Отвечаю: если встречу ту, которая не любит Макарского, она — мой личный враг.
Я ошибалась, Антон никогда не был казановой — чего нет, того нет. Хотя кто-то и сейчас может заблуждаться, потому что он по-прежнему на тусовках не обойдет вниманием ни одну женщину, со всеми потанцует. Да если мы просто в поезде едем с совершенно посторонними людьми, так я по полчаса жду, пока наш галантный кавалер всем — совершенно незнакомым!
