— Я и сам собирался... Конечно, ты должна жить здесь.
Он мог предъявить права на квартиру, но не стал этого делать. Поступил достойно, по-мужски.
Со времени нашего расставания прошло несколько лет, в новой семье Алексея уже росли трое детей, когда однажды он позвонил мне: «Я разбирал бумаги и нашел твое стихотворение. Оно написано незадолго до того, как ты ушла. Прочитав, я понял причину... Жаль, что обнаружил листок только сейчас. Хотя... случись это сразу после нашего расставания, вряд ли бы стихотворение что-то объяснило — тогда меня захлестывали эмоции: гнев, обида...»
Кажется, это был наш последний с Алексеем разговор. О том, что теперь Тотунова называют одним из самых успешных бизнесменов России, о проектах возглавляемой им компании Talex Group я узнаю из теленовостей и газет.
Искренне радуюсь его успехам, но нет-нет да и вспомнятся слова коллег Леши по институту Бакулева, прочивших ему будущее выдающегося хирурга...
Тот последний звонок Алексея ничего не мог изменить ни в моей, ни в его судьбе. Но я вздохнула с облегчением: «Понял — значит, простил». А для меня его прощение было важно. Может, даже важнее, чем прежде. Я уже встретила и полюбила Сережу — и меньше всего хотела тащить в новую жизнь прошлые обиды.
Мы познакомились на пробах фильма «Простодушный». Меня на роль Мадлен утвердили сразу, а вот главного героя не могли найти очень долго. С кем я только не пробовалась, прежде чем появился питерский актер Сергей Маховиков.
Играем с ним один эпизод, второй...
Краем глаза замечаю: режиссер картины Евгений Гинзбург довольно потирает руки. Соглашаюсь с режиссером: лучшего кандидата на роль Геркулеса де Керкабона просто быть не может! Но отдавая должное достоинствам партнера: талантлив, мужественно красив, музыкален — не могу отделаться от ощущения, что немного его побаиваюсь. Пугают неординарность Сергея, его серьезность, сосредоточенность на внутренней жизни.
В перерывах между эпизодами народ пил чай, травил анекдоты, дремал в тени деревьев. А Маховиков что-то записывал в блокнот, с которым не расставался, или, обхватив голову руками, подолгу сидел, погрузившись в свои мысли.
Потом вдруг вскакивал, подлетал к Гинзбургу: «Надо переснять первое свидание Геркулеса и Мадлен! У нас получилось пошло, а так нельзя! Это не вписывается в рисунок образа. Его приставания должны быть не скабрезными, а смешными и трогательными».
Иногда их споры затягивались — Сергей не успокаивался до тех пор, пока режиссер не соглашался с его аргументами. А случалось, настроившись на долгую борьбу, тут же получал «добро». Едва выслушав Маховикова, Гинзбург кивал: «Ты прав. Так и будем делать».
Поначалу ни о каком романе и речи не было. Даже за пределами съемочной площадки мы были полностью погружены в процесс: так и этак крутили эпизоды, в которых предстояло сниматься, переиначивали реплики, перестраивали сцены.
Старшие коллеги: Зиновий Ефимович Гердт, Армен Борисович Джигарханян, Лариса Ивановна Голубкина, Николай Караченцов, Александр Абдулов — постоянно над нами подтрунивали, звали «шерочкой с машерочкой» и, кажется, были уверены, что между Мадлен и Геркулесом уже «все состоялось». А мы между тем держались на «пионерском» расстоянии. Некоторый романтизм в отношениях проклюнулся после того, как Серега напился.
Джигарханяну привезли в подарок чачу. Армен Борисович принес ее на ужин, и Маховиков, не ведая о коварстве напитка, употребил несколько рюмок. Я как истинный друг вызвалась проводить его в номер. Доставила, уложила и вернулась к веселой компании. Через пару часов пошла проведать. Постучав, спросила через дверь: — Сережа, ты как?
— Нормально.
Пойдем, погуляем?
И мы отправились среди ночи гулять по набережной Ялты. Любовались золотой дорожкой на иссиня-черной глади, слушали звучавшую из прибрежных кафешек музыку. А потом Сергей читал мне своего любимого Гумилева:
Соловьи на кипарисах,
и над озером луна,
Камень черный, камень белый,
много выпил я вина. Стихотворение «Пьяный дервиш».
Спустя какое-то время Маховиков будет уверять, что напился «от восторга чувств»: дескать, именно в тот вечер, за ужином, понял, как горячо и страстно влюбился.