Дима сматывался в какие-то бесконечные командировки, там ему было, естественно, легче, он хотя бы уходил с головой в работу. А я безвылазно сидела дома с Филей, уже без маминой поддержки. И хотя материнство, безусловно, изменило меня, сделало гораздо спокойнее, мягче, я начала понемногу подвзрываться. Ну не та я женщина, которая может жить только домом, кухней, семьей, ребенком. Я начинаю умирать просто физически. Прошел еще месяц, два, три такой жизни, которая переросла уже в бесконечное выяснение отношений, ссоры, драки и прочую чернуху и негатив.
Нас объединял только сын. И это много — это целый человек. Но именно ради него надо было развести по углам наши беспрерывно боксирующие «я».
Ситуация стандартная, до обидного банальная, многие пары расстаются в этот начальный период — всякая там притирка характеров, трудности первых лет после рождения ребенка.
Когда нужно учиться вынашивать отношения, чтобы сохранить любовь. Но! Я сразу, еще до свадьбы, почувствовала, что это не мой человек. Подсознательно угадав это, я не могла заставить себя жертвовать, не могла заставить все тянуть на себе. Я знаю, что это такое, когда во мне любовь и когда я готова отдать все. Не было этого с Литвиновым. Я пыталась себя ломать, уговаривать: «Ну, давай, Оксана, еще немножечко потерпи, живи, как все нормальные люди». Но — нет! Не вышло. Мое внутреннее чувство не проведешь! Никак!
И хотя в статусе замужней женщины я числилась больше двух лет, реально наша совместная жизнь продолжалась месяц до беременности, пару недель до рождения сына и пару после и четыре месяца агонии перед самым концом.
В мае прошлого года мы с Дмитрием Литвиновым расстались окончательно.
Кто виноват? Никто! Никто не виноват! Так сложилась ситуация, мы не можем знать, что, для чего и зачем было нужно. Сколько угодно можно биться головой о стену: «Как такое могло произойти?» Без толку! Нельзя зацикливаться на этом. Случилось, значит, должно было случиться, значит, именно так было нужно. Для Димы, чтобы он изменил что-то в себе, в своей жизни. Для меня, чтобы во мне появилось то, что я потом смогу дать другой моей семье в будущем. Для Филиппа, который должен был родиться и у которого не было никаких шансов развиваться в такой семье. Может, у него появится шанс, если его мама будет счастлива с другим мужчиной, а папа — с другой женщиной.
И у него будут не один, а два родных дома и две семьи. Никто не говорит, что так должно быть, но так случилось. Отрицательный опыт — тоже опыт, порой бесценный. Всем, кто был или есть в моей жизни, всем, кто явился на мгновение или прошел по касательной, я благодарна.
Пока наши отношения с Литвиновым оставляют желать лучшего, мы заводимся с пол-оборота, вспыхиваем при самом минимальном контакте. Но он отец Филиппа, это как для него, так и для меня — святое. Дима в полном объеме принимает родительское участие в жизни нашего сына.
Филипп — подвижный, активный ребенок, видимо, он — в меня, не домосед, для него окно — выход во внешний мир, и он упорно туда стремится. И как-то я не доглядела, он шмякнулся с подоконника и разбил голову.
Все в крови — я в ужасе. Прижала к себе плачущего Фильку, первым делом позвонила Литвинову, потом Кокореву, набрала «03», всем проорала в трубку: «Ребенок истекает кровью!»
Дима где-то за городом, Роман приехал первым, успокаивал меня: мол, даже при самой незначительной травме головы всегда много крови. Я, как всякая ненормальная мамаша, трясусь, ни фига не соображаю. Кокорев четко дает команды: «Едем в больницу. Одевайся. Дай, подержу Филю». — «Не тронь! Я сама!» — у меня одни инстинкты, вцепилась в сына мертвой хваткой. Но это зверь в момент опасности может взять детеныша в зубы и тащить в берлогу. У людей все сложнее. Однако я, не выпуская Филю из лап, как-то умудрилась натянуть на себя джинсы и куртку.
Не мне вам рассказывать, что такое наша медицина. В больнице у меня опять пытались забрать Филю — по какой-то непонятной причине врачи отказывались смотреть ребенка в моем присутствии. «Нет!» — орала я уже благим матом. Роман, дипломированный врач, тщетно пытался получить от коллег-эскулапов объяснения этому факту — без толку. Поскольку он человек тоже эмоциональный, обстановка накалилась до предела. Тут появился Литвинов — добрался с трудом по пробкам. Как-то сразу мастерски все разрулил, зашпаклевал и отлакировал. Рана оказалась пустяковой, ее обработали и отправили нас восвояси.
Так что я осталась без мужа, но мой сын не остался без отца — для меня это суперважный факт. Потому что я знаю, что такое расти без отца, мне всегда его не хватало, даже тогда, когда мои родители еще жили вместе.
