Но в какой-то момент все закончилось. В моей жизни возник новый проходной персонаж. Фамилию даже не помню, имя самое обыкновенное. Допустим, Петя. И я не изменяла с ним Венику. Но этот Петя мне понравился. Я была опалена. Веник это почувствовал и психанул. Даже Боня тогда активизировалась ради спасения нашей семьи, стала звонить ему, убеждать: «Я тебе как лучшая Ленкина подруга говорю... Веник, там ничего не было!»
Но он не поверил. И правильно сделал. Мы не были парой.
Сейчас у нас прекрасные отношения. Все обиды прощены и забыты. У него лучшая жена на свете. Она родила ему троих детей, тянет весь дом, терпит Веников, нынче уже не сахарный, характер. Я на такое была бы не способна.
Но друзья мы пожизненно. Нас сплотили совместные испытания.
Когда в Театр имени Пушкина главным режиссером пришел Еремин, Веник, тогда еще мой муж, был ведущим артистом. Однако новый главреж освобождал места для своих, среди которых был и Андрей Ташков. Можно сказать, что Веника выгнали, чтобы взять Ташкова. Это было несправедливо. Мы все страдали. Я ненавидела пришедших с Ереминым, ненавидела Ташкова. Его сразу ввели на роль Веника, и он на первом же спектакле сломал руку. Все это восприняли как Божью кару. Я даже внутренне злорадствовала по этому поводу. Хотя Ташков был не виноват. Его взяли, его ввели, артист — человек подневольный. К тому же он был тогда женат, а Еремин взял и эту его жену.
Короче, одновременно Веника выгоняли, а Ташкова брали.
Потом Веника взяли в Театр имени Гоголя, а я осталась работать в Театре имени Пушкина. Наверное, надо было уйти и мне, как жене декабриста. Но, видимо, не хватало в наших отношениях цемента под названием «любовь». К тому же очень хотелось доказать зловредному Еремину, что я все-таки чего-то стою. У меня был спортивный интерес.
Поначалу Еремин меня демонстративно игнорировал. «Внешность у вас есть. А вот есть ли искра Божия?» — сказал он мне как-то.
У Еремина была потрясающая способность унижать человеческое достоинство артистов, которых он не любил. Но вступать в полемику было бессмысленно. Отвечать на подобные вопросы можно только работой. И я работала. Постепенно все стало налаживаться.
Даже показалось, что Еремин признал меня за свою, я стала играть главные роли...
С Ташковым мы постепенно наладили дружеские отношения. Он был звездой. «Сыщик», сериал «Подросток» по роману Достоевского, «Адвокат», «Сашка», «Беспредел» были хитами. К тому же сын актрисы Екатерины Савиновой, всенародно любимой Фроси Бурлаковой... А папа — режиссер шедевров «Адъютант его превосходительства», «Майор Вихрь», «Приходите завтра»... Андрея обожали, на него ходили в театр, с ним хотели общаться, в него влюблялись... Все, кроме меня. Во-первых, он был женат. Во-вторых, я не видела тогда его фильмов. И наконец, внешне он вообще не в моем вкусе. Мне брюнеты больше нравятся.
Правда, был между нами один проходной эпизод.
На гастролях в Киеве. Я уже была разведена. Мы с Ташковым у меня в номере после спектакля отмечали начало гастролей. И меня понесло: сначала я демонстрировала интеллект, рассуждая на философские темы, потом принялась читать свои стихи... Ну и Ташков, естественно, попытался ко мне пристать. Но я так его ногой толкнула, что он летел через весь номер, наискосок, головой в тумбочку. У меня даже мысль промелькнула: «Все. Посадят. Дококетничалась». Но, слава Богу, обошлось.
На наши отношения этот случай никак не повлиял, а больше никаких историй не было. Да и этот эпизод столь ничтожен, что, как говорят математики, им вполне можно было бы пренебречь.
У Ташкова какие-то романы проистекали на стороне, слухи доходили, но меня это не волновало.
Я существовала автономно.
Обычно зрители отождествляют актеров с сыгранными ими ролями. Бесстрашный, благородный, справедливый — таким Ташков виделся зрителю. Таким он, по сути, и являлся. Роли влияют на характер. Все сыгранное остается в нашей психофизической памяти. Но был и другой Ташков: скромный, ранимый и временами озорной ребенок.
У него была странная мания всех разыгрывать. Он устраивал из этого настоящие спектакли. Андрей умеет менять голоса и сохранять «серьез» в абсолютно идиотских ситуациях.
— Простите, пожалуйста, ваш телефон мне дал Юрий Иванович Еремин, — звонил он, например, какому-то артисту, говоря не своим голосом.
— О, да, — услышав имя главного режиссера, артист напрягался.
— У меня необычная просьба. Но ситуация безвыходная.
— Что случилось? — помочь приятелю главного режиссера хотели все.
— Он проездом в Москве. Всего три дня. Мне негде его разместить. Вы не могли бы его пустить к себе?
— Кого, Юрия Ивановича?
— Да нет... Крокодильчика... У меня крокодильчик. Он маленький, трехмесячный, не кусается... Ему нужна ванна... У меня в гостиничном номере нет ванны...
— Что?!!
Конечно, я рассказываю как помню. Но та история про крокодильчика по предлагаемым обстоятельствам была продумана настолько основательно, что люди в нее верили.
