Весь круг его общения казался мне вражеской сворой. «Это они во всем виноваты. Это они совратили безвинного Ташкусю с правильного пути», — думала я, в очередной раз набирая номер его телефона...
Внезапно в трубке возник щелчок, и я вклинилась в чужой разговор. Андрей говорил с Кореневой. Помню их диалог смутно — но после его прослушивания тратить деньги на поиск доказательств ташковской неверности было уже не нужно. Измена стала очевидной.
Удивительно, но в первый момент я даже обрадовалась. Потому что возникла ясность. И на сыщике сэкономила. Но что дальше? Ведь по канонам венчанный брак уничтожается изменой. Значит, все кончено? Вот на этой мысли я наконец сломалась, слезы брызнули из глаз, и я завопила дурным голосом на всю квартиру: «А-а-а-а!
Вся жизнь поломана! За что?!»
Но на самом деле я, конечно, понимала, что страдаю не безвинно. Свой карающий бумеранг я запустила сама. Вся моя дурацкая жизнь ретроспективой предстала передо мной.
Я никогда не думала о том, как бы получше устроиться в этом мире: карьеру сделать, мужика выгодного окрутить. Очень халатно я к подобным вопросам относилась. Все это казалось второстепенным.
Помню, мне было лет пять... Летом в Крыму папа указал на звездное небо: «Смотри, там бесконечность». У меня закружилась голова. И все земное разом отошло куда-то на второй план. А небо стало главным. И пошла я дальше по жизни вот с такими неземными приоритетами.
Мои родители были материалистами, но они всегда чувствовали присутствие в мире некой тайны.
И передали это мне — вся моя жизнь наполнена духовными исканиями и мистическими совпадениями. Они были далеки от театра — окончили мехмат МГУ, я планировала идти по их стопам. Считать меня научили раньше, чем читать. Но поскольку в нашей семье принято заниматься спортом, уже в три года меня поставили на коньки, потом отдали в спортивную секцию. Там я сразу стала перспективной и в двенадцать лет попала в группу Чайковской. Дело было так...
Нам дома сменили номер телефона. И наш новый телефон оказался бывшим номером Чайковской. Это стало понятно по тому, что квартира превратилась в Смольный — Чайковской звонил весь мир.
Мама приняла это за знамение и ринулась штурмовать Елену Анатольевну. Моя решительная мама нашла ее новый номер, позвонила и буквально заставила тренера меня посмотреть. Чайковская взяла меня в группу. Но фигурное катание в моей жизни оказалось только транзитом для театрального будущего. Если бы мама брала штурмом Тарасову, все сложилось бы иначе.
Чайковская была из актерской семьи, и в этой среде у нее было много друзей и знакомых. Ее друг Владимир Федорович Гордеев, лучший театральный репетитор Москвы, увидел меня «в телевизоре» на соревнованиях «Нувель де Моску».
Спортивные соревнования тогда шли в прямом эфире. Поэтому когда перед выходом танцевальной пары Скороходова—Бадайков вдруг сломалось табло, это увидела вся страна.
Мы уже катались возле бортика. Пока табло чинили, меня крупным планом показывали по Первому каналу. Я пыталась шутить, чтобы преодолеть волнение, нагнетаемое паузой. Перлов моих было не слышно, но игривым своим поведением я страну заинтриговала. Та поломка была мистической. Если бы ничего не случилось, моя жизнь, возможно, потекла бы в другом русле. Потому что внимание Владимира Федоровича больше всего привлекло именно то, как я кривлялась тогда на крупном плане. Он сам позвонил Елене Анатольевне: «Что это за девочка у тебя такая интересная появилась?.. Она не хочет стать актрисой?»
«Актрисой? — удивилась я, когда Чайковская передавала этот разговор. — Мне бы такое даже в голову не пришло.
Но мысль интересная. Я бы попробовала».
Тогда я активно готовилась к поступлению на мехмат, который, разумеется, был несовместим с тренировками. Это понимали все, даже я об этом догадывалась. Но больше всего боялась, что меня засунут в физкультурный и жизнь моя станет банальной, заранее просчитанной... Поэтому неожиданный ход в артистки меня заинтриговал. «Чему там учиться-то? — подумала я. — Эту их учебу наверняка можно будет совмещать со спортом».
В итоге после школы я двинулась по театральным вузам столицы со стандартным набором абитуриента: прозой, басней, стихотворением... В Щукинском училище на меня сразу бодро отреагировали. Доцент кафедры актерского мастерства Альберт Григорьевич Буров отвел в сторонку и тихо предложил срочно подавать документы.
